Фигура князя Курбского в отечественной историографии является символической. В нем видят не просто выдающегося полководца и крупного государственного деятеля, но идеолога свободолюбивых взглядов и принципов, отважившегося бросить открытый вызов царю-тирану. Его послания Грозному именуются "первым дошедшим до нас документом русского диссидентства и эмигрантской прозы" 1 . При описании правления Ивана IV Курбский нередко выглядит антиподом государю-кровопийце. Иными словами, имеет место определенная политическая канонизация беглого князя.
Между тем, несмотря на столь важное место, отводимое Курбскому среди государственных деятелей русского средневековья, его биография изучена слабо. Основные работы о нем, имеющие главным образом публицистический характер, вышли еще в прошлом веке и ныне устарели. Исключением является лишь не потерявший своего научного значения сборник документов Н. Иванишева о литовском периоде жизни князя 2 .
В новейшей отечественной историографии новые факты из его биографии найдены И. И. Смирновым, А. А. Зиминым, Р. Г. Скрынниковым 3 . Наиболее полно его жизненный путь описан (исключая литовский период) в диссертации Ю. Д. Рыкова 4 . Много внимания уделено литературному творчеству Курбского и особенностям его сочинений как исторического источника 5 .
В зарубежной историографии значительное место занимает изучение литературного творчества Курбского, изданы с комментариями его сочинения. Особо выделяется единственное фундаментальное биографическое исследование И. Ауэрбах, в котором она подробно освещает московский и литовский периоды жизни боярина, его связи, окружение 6 . Этой же проблематике посвящены статьи О. П. Бакуса, вводящие в оборот неизвестные архивные документы, X. Котарского и X. Русса 7 .
Дата рождения князя устанавливается лишь на основе его собственных слов. В автобиографической части "Истории о великом князе Московском" он утверждает, что во время "Казанского взятия" 1552 г. ему было 24 года. Следовательно, он родился в 1528 году 8 . Первое упоминание Курбского в служебных разрядах относится к 1547 году. Он указан вторым в чиновном списке свадебного поезда князя Юрия Васильевича. В. Д. Назаров относит появление этого списка к сентябрю - октябрю 1547г., следовательно, это и можно считать датой начала служебной карьеры Курбского 9 .
Филюшкин Александр Ильич - кандидат исторических наук, преподаватель. Воронежский университет.
Его должностной рост был медленным: второе упоминание относится лишь к 1550 году. В Тысячной книге он назван сыном боярским 1-й статьи по Ярославлю (вместе с И. М. Троекуровым, причем Курбский стоит в списке на втором месте). Первый известный нам чин Курбского - "стольник в есаулах". Им он был в царской свите при походе на Казань в 1550 году. В том же году, ближе к августу, князь оказался воеводой в Пронске. После этого в мае 1551 г. Курбский - второй воевода полка правой руки, стоявшего у Николы Заразского при традиционной росписи войск по окским рубежам (он был в подчинении боярина П. М. Щенятева) 10 .
С осеннего Дмитриева дня 1551 г. (26 октября) Курбский служил "по ногайским вестям" в Рязани, вторым воеводой под командованием М. И. Воротынского, а с июня 1552г. - вторым воеводой полка правой руки под Каширой при обороне южных границ (первым был боярин П. М. Щенятев). Получив известия от тульского воеводы Г. И. Темкина-Ростовского о набеге на Тулу крымских и ногайских татар под началом Девлет-Гирея, Щенятев и Курбский выступили со своим полком от Каширы к Туле. В этом походе князь был ранен в голову, руки и ноги. Около 15 июня (но, возможно, и в декабре 1553 г. - датировка спорна) у него возник местнический спор с Д. И. Плещеевым 11 .
В 1552г. Курбский участвовал в "Казанском взятии", о чем позже вспоминал как о наиболее ярком и героическом эпизоде своей биографии. В "Истории о великом князе Московском" он подробно описал свой путь вместе с 13-тысячным войском через Рязанскую и Мещерскую земли, Мордовские леса "исходом на великое дикое поле". При осаде столицы Казанского ханства полк правой руки Щенятева и Курбского, состоявший из 12 тыс. конницы и 6 тыс. пеших стрельцов и казаков, располагался на лугу от р. Казанки до моста на Галицкую дорогу. С 29 августа они ставили осадные укрепления ("туры"). Именно этот полк принял на себя удар татарского войска, пытавшегося прорваться из осажденного города к спасительному лесу.
При прорыве Курбский преследовал казанцев: "Выеде из города и всед на конь и гна по них, и приехав в всех в них, они же его с коня збив и его секоша множество и преидоша по нем замертво многие, но Божиим милосердием последи оздравел". Князь получил много ран, был вынесен из боя без памяти двумя верными слугами и двумя царскими воинами. В своем спасении (благодаря крепким доспехам) он видел божий знак: "Паче же благодать Христа моего так благоволила, иже ангелом своим заповедал сохранити мя недостойнаго во всех путех" 12 .
Возможно, доблесть Курбского во время "Казанского взятия" оценил царь, и его приблизили ко двору. По словам самого князя, в мае - июне 1553г. он сопровождал Ивана IV во время "Кирилловского езда" (богомольная поездка Грозного по святым обителям с семьей - царицей Анастасией и новорожденным царевичем Дмитрием). Князь утверждал, что именно он вместе с И. Ф. Мстиславским и А. Ф. Адашевым передали царю пророчество старца Максима Грека, что Дмитрий умрет, если государь продолжит поездку. Иван IV не послушался, и Дмитрий погиб из-за небрежности няньки в водах Шексны. Грозный же, вопреки благим советам бояр и их противодействию, поехал в Песношский Яхромский монастырь к "злобесному" Вассиану Топоркову. У него он получил совет: "Не держи собе советника ни единаго мудрейшаго себя", он-то и вдохновил царя на "облютение" и злодейства 13 . Рассказ Курбского уникален и не лишен черт самовозвеличения как "государева первосоветника" и хранителя благочестия. Ни подтвердить, ни опровергнуть его нечем.
Вскоре воевода получил новую должность. В октябре 1553г., при выходе на Коломну по вестям о набеге ногаев Исмаил-мурзы, Ахтара-мурзы и Юсупа, он был первым воеводой полка левой руки. 6 декабря 1553г. первым воеводой сторожевого полка Курбский отправился на усмирение казанских татар арской и луговой стороны, "места воевать, которые где не прямят государю". Участие князя в покорении народов бывшего ханства длилось несколько лет. 8 сентября 1555г. он вновь был послан в Казань первым воеводой вместе с Ф. И. Троекуровым усмирять луговую черемису 14 .
В первый раз по возвращении Курбского с окраины Российского государства в июне 1556г. источники упоминают его с боярским чином. Во время выхода к Серпухову он состоял в свите государя - на последнем, десятом месте; при этом он вел местнический спор со вторым воеводой сторожевого полка окольничим Д. И. Плещеевым 15 . Однако вхождение в состав Боярской думы мало сказалось на карьере Курбского. В осенней росписи 1556г. по полкам на южных рубежах он вновь был назначен 1-м воеводой полка левой руки. Весной 1557 г. при аналогичной росписи князь занимает знакомую нам должность 2-го воеводы полка правой руки под командованием Щенятева 16 .
Продвижение молодого боярина ускорилось с началом Ливонской войны. В январском 1558г. походе на Ливонию Курбский и П. П. Головин возглавляли сторожевой полк. Боевые действия продолжались всю весну и лето, в их ходе Курбский вместе с Д. Ф. Адашевым командовал уже передовым полком. После падения Сыренска (июнь) П. И. Шуйский и Курбский должны были "промышляти над ыными немецкими городы". 30 июня пал Новгородок. Его осада длилась три недели, "и билися немцы добре жестоко и сидели насмерть". 6 июля воеводы доложили о своих успехах царю, и к ним с наградами - государевым жалованьем и золотыми - был послан И.
Заболоцкий. Под Юрьевом их полки разбили дерптского епископа и "гоняли по самый посад Юрьевской", захватили много пленных и трофеев 17 .
Исторически достоверные современные изображения Курбского не существуют.
Во второй половине 1558 г. Курбский был отозван с Ливонского фронта. Вместе с Ф. И. Троекуровым и Г. П. Звенигородским он был воеводой в Туле "по царевичевым вестем, как поворотил от Мечи", то есть с 21 декабря, а с 11 марта 1560 г. нес службу в качестве 2-го воеводы полка правой руки на южной границе 18 .
Весной 1560г. Курбский вновь на Ливонской войне. Во главе большого полка князь ходил "из Юрьева войною в немцы". С мая 1560 г. в боях под Феллином он являлся 1-м воеводой передового полка. 30 августа город пал. Воеводы были из-под него "отпущены в войну" на другую территорию Ордена. В автобиографии Курбский рисует свою исключительную роль при взятии Феллина: Грозный послал его под город в качестве "последней надежды": "Введе мя царь в ложницу свою и глагола мне словесами, милосердием разстворенными и зело любовными... [вынужден] тебя, любимаго моего, послати, да охрабрится паки воинство мое" 19 . Курбский здесь преувеличивает свою роль, в Ливонии он был одним из видных воевод, но все же не самым главным.
В 1562г. на Великих Луках годовали воеводы П. В. Морозов, В. Д. Данилов, царевич Симеон Касаевич, а с ними государевы бояре: И. И. Турунтай-Пронский и Курбский. Последний вместе с Троекуровым ходил "в войну" и вновь был ранен. Их отряд сжег посады и окрестности Витебска и Сурожа 20 . В августе 1562 г. состоялась неудачная для Курбского битва с литовцами под Невелем. В западных хрониках масштаб поражения русских войск сильно преувеличен. Согласно М. Бельскому, коронный гетман Ф. Зебржидовский послал из Озерищ капитана С. Лесневельского с 1500 солдат и 10 полевыми орудями. Отряд под Невелем столкнулся с превосходящими российскими силами под командованием Курбского. Князь похвалялся, что одними нагайками загонит неприятеля в Москву, но был разбит. Русские потеряли убитыми 3 тыс. - по М. Стрыйковскому; по другим данным - 7 - 8 тыс. (М. Бельский), 15 тыс. (А. Гваньини), поляков же погибло якобы 15 человек. Согласно польским источникам, именно боязнь наказания за столь позорное поражение и вызвала бегство Курбского из России. Однако А. Н. Ясинский обратил внимание на сообщение Псковской I летописи. В ней о сражении говорится лишь то, что "с обеих сторон потернулися и языков наши взяли у них". Таким образом, сокрушительного поражения полк Курбского не понес, но не смог разгромить меньшие силы противника. Описание битвы в польских источниках откровенно хвастливо и грешит многими неточностями: их авторы путаются даже в именах воевод, приписывая эту победу, кроме Лесневельского, С. Замойскому, Сенявскому, Зборовскому и Потоцкому 21 . Подобные свидетельства о разгроме Курбского под Невелем не заслуживают полного доверия.
В 1563 г. Курбский принял участие в Полоцком взятии. Он был третьим воеводой сторожевого полка (вместе с царевичем Ибаком, Щенятевым, И. М. Воронцовым). В феврале он поставил осадные укрепления ("туры") против острога до р. Полоты и у р. Двины соединился с полком В. С. Серебряного. Целью ночной постройки укреплений было устрашение осажденных перед началом переговоров об их сдаче. Но переговоры не дали результата, и в дальнейшем отряду Курбского пришлось оборонять "туры" от вылазок литовцев 22 .
Из Полоцкого похода Курбский возвращался в войске Ивана IV. После остановки в Великих Луках он был назначен с 3 апреля 1563г. 1-м воеводой в Юрьев Ливонский (под его началом оказались М. Ф. Прозоровский, А. Д. Дашков, М. А. Карпов, Г. П. Сабуров) 23 . В этой должности он и пребывал до бегства 30 апреля 1564 года.
Как видно, жизнь Курбского протекала в боях и походах, в "дальноконных градах", по его выражению. Он повоевал фактически на всех трех главных фронтах того времени: казанском, крымском и ливонском. В то же время, не приходится говорить о какой-то выдающейся роли его как полководца и командира. Лишь однажды он командовал, как первый воевода, большим полком (1560 г.), в основном же возглавлял сторожевой, передовой полки, полк левой руки или был вторым воеводой полка правой руки - должности отнюдь не ведущие в воинской иерархии. Нет оснований сомневаться в личной храбрости князя и его боевом опыте, но порой встречающееся в историографии мнение о Курбском как выдающемся и ведущем российском воеводе 1550-х - 60-х годов не подтверждается фактами. Оно основано на заявлениях самого князя, его восхвалении собственных полководческих талантов.
Помимо чисто военной деятельности единственный известный факт участия князя во внутриполитических делах - упоминания о проведении им смотров детей боярских, их поместных верстаний и определении земельного оклада. В Боярской книге 1556г. Курбский упомянут как руководитель дворянского смотра в Муроме в 1555 - 1556 годах. И. И. Смирновым обнаружен в архиве ряд грамот, выданных от имени Курбского. Они удостоверяли "добрую" службу дворян и использовались на смотрах. Об участии боярина в проведении поместного верстания упомянуто также в писцовой выписи от 7 сентября 1560 года 24 .
Проведение воинских и верстальных смотров считалось обычной обязанностью воевод и не свидетельствует о значительной роли Курбского в управлении государством и тем более в проведении курса реформ "Избранной Рады"; как показал Д. Н. Альшиц, нет никаких оснований причислять Курбского к ее членам ". Вопреки распространенной точке зрения, не был князь и приближенным государя и тем более членом Ближней думы. Он один раз упоминается в свите царя (1556 г.), да и то на последнем месте. Нет ни одного свидетельства о его участии в заседаниях Боярской думы; его подпись отсутствует на документах по разработке реформ 1550-х годов и законодательных актов того времени. Мнение о весомой роли Курбского во внутриполитической жизни России 1550-х - начала 1560-х годов основано, как и в предыдущем случае, лишь на его собственных заявлениях. До 1563 - 1564гг. Курбский ничем существенным не выделялся среди других бояр и воевод. Но в 1564 году, 30 апреля, он совершил поступок исключительный: князь бежал в Литву, а позже, в эмиграции, создал ряд обличительных сочинений, направленных на дискредитацию его былого господина - Ивана Грозного.
Оценка поступков Курбского в историографии неоднозначна. Одни, вместе с Н. М. Карамзиным, С. М. Соловьевым, Н. Г. Устряловым, В. О. Ключевским, А. А. Зиминым, В. Б. Кобриным и др., признают вынужденность данного поступка и оправдывают изменника 26 . Другие же указывают на факты, свидетельствующие об очевидном предательстве (С. Горский, Н. Иванишев, А. Н. Ясинский, С. В. Бахрушин, Р. Г. Скрынников, С. О. Шмидт и др.) 27 .
Вплоть до 1562г. карьера боярина абсолютно безоблачна, а в апреле 1563 г. он был назначен воеводой в Юрьев Ливонский. Этот факт его биографии оценивается по-разному. Кобрин, Скрынников считают, что данное назначение было проявлением опалы, судя по аналогии с Адашевым, тоже в свое время сосланным в Юрьев. Однако Ясинский обращает внимание на возражение, высказанное царем в его первом послании Курбскому. Иван IV утверждал, что если б Курбский подвергся опале, то он "в таком бы еси в далеком граде нашем (Юрьеве. - А. Ф.) не был, и утекание было тебе сотворити невозможно, коли бы мы тебе в том не верили. И мы, тебе веря, в ту свою вотчину послали". Ясинский подчеркивает, что, являясь юрьевским наместником, Курбский фактически оказывался наместником всей завоеванной территории Ливонии с достаточно широкими полномочиями (вплоть до права ведения переговоров со Швецией) 28 . Назначение на такую должность вряд ли можно расценивать как проявление опалы.
Есть, однако, и свидетельства того, что князь чувствовал себя на новом месте неуютно. Скрынников указывает, что уже через несколько месяцев по прибытии в Юрьев Курбский обратился с письмом к монахам Псково-Печерского монастыря: "И многажды много челом бью, - писал он, - помолитес обо мне окаянном, понеже паки напасти и беды от Вавилона на нас кипети многи начинают". За аллегорическим образом Вавилона, по словам ученого, скрывалась царская власть, от нее боярин ждал напасти и беды 29 .
Имелись ли основания для подобных ожиданий? Видимо, да. У князя, пытавшегося изобразить себя безвинно пострадавшим, рыльце было в пуху. Установлено, что уже в январе 1563г. Курбский завязал изменнические связи с литовской разведкой. 13 января 1563 г. Сигизмунд II в письме Раде Великого княжества Литовского благодарил витебского воеводу Н. Ю. Радзивилла "за старания в отношении Курбского" и дозволял переслать его послание Курбскому или Мстиславскому. В письме говорится о некоем "начинании" князя-изменника. По заключению Скрынникова, речь идет о передаче им сведений о передвижении русской армии, что способствовало поражению русских войск в сражении 25 января 1564 г. под Улой 30 .
Как указывает Иванишев, незадолго до бегства, в начале 1564г., Курбский получил из Литвы два письма (от Сигизмунда II и от Радзивилла и Е. Воловича), гарантирующих беглецу поддержку, теплый прием и награду. В привилее Сигизмунда на Ковельское имение сказано, что боярин выехал "з волею и ведомостью нашою господарскою и за кглейты (опасные грамоты. - А. Ф.) нашим службам в подданство наше господарское приехал". В завещании от 24 апреля 1583 г. Курбский утверждал, что в 1564г. ему было обещано за эмиграцию богатое содержание 31 .
По Скрынникову, кроме предательских сношений с литовцами, "измена Курбского... заключалась в том, что он, состоя в родстве с удельным князем Владимиром Андреевичем Старицким, обсуждал вместе с другими членами Боярской думы проект низложения Ивана IV и передачи трона князю Владимиру". Думается, роль Курбского в заговорах, связанных с фигурой Старицкого, Скрынниковым преувеличена. Она основана на поздних тенденциозных обвинениях, возведенных царем на беглого боярина в письмах и наказах послам. Независимыми источниками факт связи Курбского со сторонниками Владимира Андреевича не подтверждается, князь же в своем третьем послании его отрицал: "Воистину, о сем и не мыслих, понеже и не был достоин того" 32 . Таким образом, утверждение Курбского о внезапности его бегства из России из-за опасения несправедливых гонений является ложным. Он бежал, опасаясь раскрытия своих изменнических связей с литовцами, но перед этим позаботился о гарантиях оплаты своего предательства. Скрынников обратил внимание на опубликованное Г. З. Кунцевичем свидетельство Литовской метрики о выезде князя. Когда последний пересек границу, обнаружилось, что он обладает огромной суммой денег: 300 золотых, 30 дукатов, 500 немецких талеров и 44(!) московских рубля. Происхождение этих денег неизвестно, но показательно, что они практически все в "иностранной валюте", что позволяет предположить: за измену боярин получил не только земельные, но и денежные пожалования 33 .
Устрялов приводил следующую легенду об обстоятельствах побега: "В та же лета (1564г. - А. Ф.) во граде Юрьеве Ливонском быша воеводы князь Андрей Михайлович Курбский да зять его Михаиле Федорович Прозоровский. Князь же Андрей, уведав на себя царский гнев и не дождався присылки по себя, убояся ярости цареви. Помянув же прежния свои службы и ожесточися. Рече же супружнице своей сице: "Чесо ты, жено! Хочеши: пред собою ли мертвым мя видети, или за очи жива мя слышати!" Она же к нему рече: "Яко не точию тя мертва хощу видети, но ниже слышати о смерти твоей, господина моего, желаю!" Князь же Андрей прослезився, и, целова ю и сына своего деятолетна суща, и прощение сотворив с ними, и чрез стену града Юрьева, в нем же бысть воеводою, прелезе; ключи же врат градных поверже в кладезь. Некто же верный раб его, именем Васька, по реклому Шибанов, приготовя князю своему кони оседланы вне града, и на них седоша, и к литовскому рубежу отъехаша и в Литву приидоша" 34 .
Однако обстоятельства бегства были не столь романтическими. Курбский выехал 30 апреля 1564г. с тремя лошадьми и 12 сумами добра. По Ниенштедту, он бросил беременную жену. Путь князя лежал через замок Гельмет, где он должен был взять проводника до Вольмара; там его ждали посланцы Сигизмунда. Но гельметцы арестовали изменника, ограбили его и как пленника повезли в замок Армус. Там местные дворяне отняли у него лисью шапку, отобрали лошадей. В Вольмар Курбский прибыл ограбленный до нитки. Позже Курбский судился с обидчиками, но вернул лишь некоторую часть похищенного. В эмиграции он особо жалел об оставленных в России дорогих доспехах и библиотеке. Литовский воевода А. Полубенский предлагал выменять их на русских пленных, но ему отказали 35 .
Позже Курбский связывал свое бегство с угрозой гонений и репрессий: "Изгнанну ми бывшу без правды от земли Божий и в странстве пребывающу... И мне же нещасливому что въздал? Матерь ми, и жену, и отрочка единаго сына моего, в заточению затворенных, троскою (горестью [польск.]. - А. Ф.) поморил; братию мою единоколенных княжат Ярославских, различными смертьми поморил, служащих ему верне, имения мои и их разграбил, и над то все горчайшего: от любимаго отечества изгнал, от другов прелюбезных разлучил!" (Предисловие к "Новому Маргариту") 36 . Однако описанные князем гонения имели место после его бегства и были во многом им же и спровоцированы. То, что Курбский во всех своих произведениях стремился оправдать эту измену и подвести под нее высокоморальные основания, показывает, насколько этот вопрос мучил его совесть.
Беглый боярин, видимо, ненапрасно боялся опалы. Иван IV отмечал, что князь изменил "единаго ради малаго слова гневна", значит, оно все же прозвучало. В наказе послам в Литву 1565г. Грозный велел говорить: "Учал государю нашему Курбский делати изменные дела, и государь был хотел его наказати, и он, узнав свои изменные дела, и государю нашему изменил". В беседе с литовским послом Ф. Воропаем Грозный клялся "царским словом", что он не собирался казнить боярина, а хотел лишь убавить ему почестей и отобрать у него "места" (вотчины? должности? - А. Ф.) 37 . Позже в своих письмах и наказах послам царь разрисовал "измены" Курбского. Однако это сделано задним числом, в 1564г. если что-то князю и грозило, то лишь "малое слово гневно".
За свою измену, помимо денег, Курбский получил земельные пожалования. 4 июля 1564 г. он получил грамоту на владение Ковельским имением (вотчиной князей Любартовичей-Сангушков). Речь шла не о полной собственности, он получил имение в так называемую "крулевщину". Оно принадлежало короне и давалось по личному распоряжению короля во временное владение за особые заслуги, на условиях несения военной службы. Таким образом, по выражению Ю. Бартошевича, князь в Литве стал "только заурядным арендатором" 38 .
Во владении Курбского в составе Ковельского имения находились замки в Ковеле и в местечке Вижве, дворец в Милановичах и 28 деревень. Все это было разделено на три волости: Ковельскую, Вижовскую и Миляновичскую. Кроме того, Курбский получил должность старосты Кревского в Виленском воеводстве и мог участвовать в заседаниях сейма. Позже владения князя расширились: 23 ноября 1568г. ему была пожалована Смедынская волость, а 27 июля 1568 г. - ленное право на 10 сел в Упитской волости 39 .
Полученные пожалования надо было отрабатывать, и Курбский повел войска на свою бывшую родину, которую в своих письмах Грозному трогательно называл "землей божией". Уже в сентябре 1564 г. князь командовал передовым полком в литовской армии, осадившей Полоцк (вместе с волынским воеводой, Луцким, Виленским и Брацлавским старостой Б. Ф. Корецким). Принимал он участие и в других походах на Россию. Скрынников приводит яркие свидетельства из архивных документов о поведении беглого боярина в одном из таких походов. Курбский окружил русский отряд, загнал его в болото и разгромил. Эта победа вскружила ему голову, и предатель стал просить у Сигизмунда 30-тысячную армию для похода на Москву. При этом он восклицал, что если ему не доверяют, то пусть прикуют цепями к телеге и приставят караул, который застрелит его в ту же секунду, когда литовцы усомнятся в его намерениях. На этой телеге Курбский готов был вести войска на Москву и добыть русскую столицу для польского короля 40 .
Курбский не осознавал (или не хотел признавать) свой невысокий статус в эмиграции. При бегстве он рассчитывал на определенные привилегии, понимая их в соответствии с воспитанием московского боярина, для которого близость к царю означала право на вседозволенность и произвол. Отсюда и его дикое, с точки зрения шляхтичей, поведение. Он присвоил себе титул князя Ковельского и стал самовольно раздавать своим слугам земельные пожалования (ковельский урядник Иван Калымет получил села Секунь и Сушки, а А. Барановский - с. Борки). "Москаль" быстро перессорился с соседями, учинял разбойные нападения на них с применением огнестрельного оружия. Новый владелец Ковеля чинил произвол и по отношению к подданным - в стиле своего былого господина, Ивана Грозного. Например, финансовые споры лета 1569 г. с ковельскими евреями он попытался решить просто и радикально: посадил несчастных во дворе своего замка в пруд с пиявками и держал их там до вмешательства властей. Королевскому приказу отпустить страдальцев Курбский подчинился крайне неохотно. Его слуга возражал королевским посланцам: "Разве пану не вольно наказывать подданных своих, не только тюрьмою или другим каким-либо наказанием, но даже смертью?" 41 . Из этого эпизода видно, что обличение произвола сильных мира сего для князя-эмигранта было лишь абстрактной теорией. На практике он исповедовал принципы своего идейного оппонента, Ивана Грозного: "Жаловать своих холопов вольны, и казнить вольны же".
Помимо ссор с соседями и конфликтов с властями, много неприятностей принесла Курбскому его женитьба в 1571 г. на княгине Марии Юрьевне Голшанской. Его русская семья, судя по всему, погибла в опричнину. Для Голшанской он был уже третьим мужем (первый - А. Я. Монголт, от которого остались дети Андрей и Ян, и второй - М. Т. Козинский, от него - дочь Варвара, бывшая замужем за Юрием Збаражским). Брак был выгоден беглому боярину: он породнился со знатными литовскими фамилиями: князьями Сангушками, Збаражскими, Соколинскими, Полубенскими, Сапегами, Монголтами и Воловинами. К его владениям присоединялись богатые земли Голшанской: имения Дубровины, Шешели, Крошты, Жирмоны, Орловкишки и Осмиговичи в нескольких поветах.
Однако новые родственники вовлекли Курбского в склоки и свары, царившие в их семействе. Мария враждовала со своей сестрой Анной. Дело доходило до вооруженных стычек между их дворовыми людьми. К 1578 г. в судебных документах накопилось более 200 выписок по их взаимным тяжбам. Кроме того, Мария передала новому мужу все свои земли, что вызвало вражду к нему со стороны Яна и Андрея. Супруги же явно "не сошлись характерами": Мария была женщиной волевой, решительной, очень религиозной (постоянно носила с собой церковные книги и ковчежец с мощами), тогда как Курбский пытался обращаться к ней, по образному выражению Опокова, согласно с московской пословицей: "Люби жену, как душу, но тряси, как грушу". Марию это раздражало, литовская княгиня не привыкла к подобным обычаям.
В 1577г. по указанию своей госпожи служанка Голшанской и ее брат похитили архив князя из его Дубровицкого имения. Мария передала его Андрею и Яну. При розыске по краже со взломом Курбский обнаружил мешочек с песком, волосами и другими "колдовскими" предметами. То, что княгиня насылала на него чары и ворожбу, произвело на князя удручающее впечатление. Он посадил ее под домашний арест в Ковельском замке, но оттуда она сумела передать весточку сыновьям, и Андрей Монголт с вооруженным отрядом начал громить имения Курбского. Мария пожаловалась в суд, что московит выбил из служанки Раины признание в краже, велев своему слуге изнасиловать ее в тюрьме.
Столь острый конфликт в 1578 г. завершился разводом. На предшествовавшем ему суде Курбскому пришлось отвечать, почему он жене чинил "бои, мордерство и окрутенство". Князь, в силу психологии московского боярина, своей вины не видел и недоуменно возражал, что всего-то "вежливенько стегал ее плеткой" 42 . Фактически ему пришлось откупиться от Голшанской, удовлетворив ряд ее финансовых претензий.
По законам Великого княжества Литовского, владелец Ковеля, несмотря на развод, не мог вступить в новый брак до смерти своей прежней супруги. Между тем в 1579г. он женился на Александре Семашке, дочери Кременецкого старосты. От нее Курбский имел двух детей: Марину (1580 г.) и Дмитрия (1582г.). Однако рождение наследников означало угрозу для прав на имение Марии Голшанской и ее детей. И тогда в 1582 г. она начала новый судебный процесс, объявив свой развод и новый брак Курбского незаконными. Суд грозил князю большими неприятностями. Он в ответ собрал свидетельства о том, что Мария изменяла ему со слугами, но это не давало оснований для оправдания его второго брака. К тому же владелец Ковеля был уже издерган постоянными судебными разбирательствами: в 1580г. - с королевским секретарем В. И. Борзобогатым-Красенским по поводу набора гайдуков для армии, в 1581 г. - с Я. К. Жабою-Осовецким, отказавшимся выполнять распоряжения Курбского и за это согнанным с его земель, в 1582 г. - со вдовой Н. Вороновецкой, обвинявшей Курбского в организации убийства ее мужа Петра. В 1582г. также была тяжба с крестьянами Смедынского имения, зимой 1583 г. - с И. Пятым Торокановым-Калиновским по ложному доносу. Курбский искал спасения в военной деятельности: на период его нахождения в действующей армии (например, в 1579 и 1581 гг.) по литовским законам все судебные дела против него приостанавливались. На суд о разводе он предпочел не являться, ссылаясь на болезнь.
Между 6 и 24 мая 1583г. Курбский, находясь в глубокой депрессии, умер в своем имении в Ковеле. Он был похоронен в Ковельском монастыре Святой Троицы в Вербке. Княгиня Александра Семашка сумела вступить во владение его имением, однако использовала доход с него исключительно для собственных увеселений. Она устраивала балы с жолнерами и проматывала нажитые мужем деньги. Это не осталось незамеченным властями, и с 1585 г. корона начинает отбирать у нее одну деревню за другой. В 1590 г. Ковельское имение было конфисковано и затем передано малогостскому кастеляну А. Фирлею, зятю Марии Голшанской. Но потомки Курбского освобождать его не спешили, и тогда 17 июня 1597 г. гайдуки Фирлея ворвались в Ковель, перебили слуг Семашки и выгнали княгиню в сопровождении уцелевшей дворни, ограбленной до нижней одежды 43 .
Судьба потомков Курбского оказалась связанной с Россией. В 1656г. в бою под Великими Луками русской армией был взят в плен его внук Каспар. Он был перекрещен под именем Кирилла и некоторое время служил царю Алексею Михайловичу, так как после взятия Полоцка и Витебска его имение оказалось на территории, отошедшей к России. После того, как по Андрусовскому перемирию (1667г.) Полоцк и Витебск вернули Речи Посполитой, Каспар-Кирилл вновь оказался на службе Польско-Литовского государства.
В 1684 г. Александр, младший сын Каспара-Кирилла, выехал в Россию, перешел в православие под именем Якова и, соблазнившись богатым жалованием, попросился в русское подданство. В награду за выезд и крещение он получил 50 рублей, лисий кафтан, персидские шелковые штаны и другую одежду, а в 1685 г. - 100 рублей на покупку и построение двора. (В дальнейшем он служил в чине стольника, о его потомстве ничего неизвестно.) В 1686 г., узнав об этих милостях, в Россию выехал на службу и его старший брат Александр. Видимо, в качестве фамильной черты у Курбских осталось стремление переменить родину на более выгодное место жительства. Как рок, преследовали Курбских (их фамилия стала писаться "Крупские") и семейные неприятности, мучившие в свое время и А. М. Курбского. В 1693 г. Яков убил свою жену и был за это сослан в Сибирь. Род в дальнейшем пресекся 44 .
Таким образом, последний, литовский период жизни Курбского представлял собой своеобразную хронику судебных разбирательств и семейных скандалов. Но именно в это время князь интенсивно занимался эпистолярным творчеством, благодаря которому он и вошел в историю. Его литературную деятельность можно разделить на три направления: знаменитая переписка с Иваном Грозным (сюда же относится памфлет "История о великом князе Московском"), полемические письма на культурно-религиозную тематику, переводы и комментарии к произведениям христианских теологов и церковным текстам.
Первые эпистолярные опыты Курбского относятся к 1563 - 1564гг., к периоду Юрьевского наместничества. Он вступил в переписку со старцем Псково-Печерского монастыря Вассианом Муромцевым, обсуждал с ним некоторые богословские вопросы, а также выступил с критикой существующих в России порядков. Во втором послании Вассиану боярин подробно разобрал бедствия каждого из сословий (священников, "воинского чина", купцов и земледельцев) и обвинил в них лиц "державных, призванных на власть от Бога", которые "сверепие зверей кровоядцов обретаются... неслыханные смерти и муки на доброхотных своих умыслиша". Князь гневно писал "о нерадении же державы и кривине суда и о несытстве граблении чюжих имений". Причину этого Курбский видит в отступничестве от православия, нарушении благочестия и происках дьявола 45 .
Данную тему Курбский развил в обличительном письме Ивану Грозному, написанном сразу после бегства из России 30 апреля 1564 года. Оно содержало две основные идеи: жалобы Курбского на несправедливые гонения на него и других "сильных во Израили" воевод и обвинение Ивана IV в неправедном, антихристианском, чуть ли не еретическом поведении 46 . Князь доказывал несоответствие облика Грозного идеалу православного царя и перечислял эти расхождения по пунктам. Царь стал "супротивным" православию, потому что уничтожил лучших представителей своего богоизбранного народа ("Нового Израиля"). Вместо них он окружил себя злыми "ласкателями", развращающими душу государя и толкающими его на неправедные деяния. Курбский делал намеки и на склонность Ивана к сексуальным извращениям и незаконность его происхождения (незаконный сын Елены Глинской и И. Ф. Овчины-Телепнева-Оболенского). Все это, по мнению князя, сближало Ивана IV с Антихристом. Разъяренный столь дерзкими обвинениями, царь сочинил ответ - почти в 20 раз более пространный, чем послание Курбского. В своем письме он развивал две темы. Первая - концепция неограниченной царской власти, данной ему от Бога; Курбский, не захотев слепо выполнить волю государя и принять мученическую смерть, стал изменником. Второй темой была злокозненная и преступная деятельность аристократии во главе с Курбским, Адашевым, Сильвестром, Д. И. Курлятевым и другими. Грозный подробно перечисляет их подлости и измены, начиная с так называемой эпохи "боярского правления" и кончая бегством Курбского. При этом он прибег к особому приему: Иван IV заявил, что в 1550-е годы был обманным путем отстранен от власти, а всеми делами в стране заправляли изменники - бояре и поп Сильвестр. Поэтому обвинения, брошенные Курбским царю, в необоснованных репрессиях и разорении державы, относятся к ним, друзьям и соратникам князя, а царь в качестве карающей божьей десницы разогнал и наказал изменников, "которых везде казнят" 47 .
Такая трактовка истории 1550-х годов оказалась совершенно неожиданной для Курбского. Он сочинил ответ, но исследователи называют его "загадочным". На царские обвинения он ничего не возразил, ограничившись общей критикой литературного стиля послания: "Широковещательное и многошумящее твое послание... иже от неукротимаго гнева с ядовитыми словеси отрыгано, еже не токмо цареви, но и простому, убогому воину сие было не достоило... паче меры преизлишне и звягливо (крикливо. - А. Ф.)... туто же о постелях, о телогреях... яко бы неистовых баб басни". Остались неопровергнутыми заявления об узурпации власти государя "синклитом" во главе с Адашевым и Сильвестром, "начальниками" Курбского и других бояр. Второе письмо князя было написано, по предположению X. Ф . Грехема, около 1569 - 1570гг., но так и не было отправлено к царю. Видимо, беглый боярин чувствовал слабость и беспомощность своего ответа 48 .
В 1577г., после успешного похода на ливонские земли, Иван IV, торжествуя, написал Курбскому из Вольмара, занятого русскими войсками, новое послание, повторяющее те же основные идеи. Тогда Курбский написал сразу несколько сочинений; одни исследователи объединяют их в Третье послание Курбского (как основной текст и два постскриптума), другие же рассматривают как 3-е, 4-е и 5-е послания 49 , датируемые 1579 годом. В них князь ответил на ряд обвинений, выдвинутых в Первом послании Грозного. Для убедительности князь включил в свой текст два отрывка из "Парадоксов" Цицерона и отослал Ивану IV сразу и второе, и третье послания. Их содержание, по наблюдению Грехема, вызвало крайнее раздражение царя. В письме Стефану Баторию от 21 ноября 1579 г. Грозный, в гневном запале, обвинил князя в том, что он "навел" на Русь Батория, науськивал на Россию крымского хана и хотел убить государя 50 .
Что же вызвало такую ярость? В Третьем послании Курбского утверждалось, что "изменный синклит" его друзей, Адашева и Сильвестра, на самом деле состоял из праведников, своими советами и наставлениями направлявших лютого и грешного государя на истинный путь. Они Ивана "исторгнувши от сетей диявольских", но он "избил" советников-праведников и тем самым проявил свою подлинную, антихристову сущность. Все встречные обвинения Грозного Курбский объявил клеветническими. Таким образом, в своем послании Курбский дал совершенно противоположную трактовку истории 1550-х годов, хотя в ней фигурировали те же лица.
Новое истолкование минувших событий князь развернул на страницах знаменитого памфлета "История о великом князе Московском". Там впервые прозвучало название этого "синклита": "Избранная Рада". Так князь именовал фактическое, хотя и неофициальное правительство середины XVI в., состоявшее из чуть ли не полусвятых мужей. Согласно политическим воззрениям Курбского, Иван, воспитанный в пороках, не имел права самостоятельно, бесконтрольно править и потому должен был окружить себя советниками-праведниками. С их деяниями связаны самые славные и героические страницы российской истории 1550-х годов. Прогнав их от себя в 1560г., царь окончательно превратился в Сатану на троне, Антихриста, и начал гонения на новых христианских мучеников. Боярин посвятил несколько глав своей "Истории" мартирологу убиенных Грозным с описанием леденящих душу подробностей его злодеяний.
Вопрос о времени создания "Истории" остается спорным. Наибольшее распространение получила версия Зимина, считавшего, что она написана около 1573 г. с целью дискредитировать Ивана IV в глазах польских и литовских дворян, помешать избранию Грозного на престол Речи Посполитой во время первого польского бескоролевья. Однако другие исследователи склонны пересмотреть такую датировку. И. Ауэрбах называет временем работы Курбского над данным произведением 1581г., В. В. Калугин - 1579 - 1581 годы. Заслуживают внимания аргументы С. А. Елисеева. Он указал на то, что нет свидетельств хождения памфлета в Польско-Литовском государстве в то время. В Третьем послании Курбский не упоминает "Историю", хотя для него вообще характерны ссылки на свои сочинения. Поэтому гораздо вероятнее, что она была написана после возобновления полемики, в 1577 - 1579 годах. Если учесть содержащееся в памфлете глухое пророчество об убийстве Грозным своего сына, совершенном в 1581 г., то наиболее приемлемой датой создания "Истории" следует признать 1581 - 1583 годы 51 .
Переписка Грозного и Курбского является важным историческим источником. На ее основе в отечественной и зарубежной историографии были созданы теория "двух Иванов" (хорошего царя при благих советниках и изверга после освобождения от их нравственного влияния) и концепция "Избранной Рады" (особого правительства реформаторов 1550-х годов). Однако до сих пор в науке идут споры, как отделить в переписке отображение исторической реальности от субъективных, полемических выдумок царя Ивана и князя Андрея. В основном дискуссия ведется вокруг проблемы "Избранной Рады": одни ученые безоговорочно доверяют словам Курбского о ее существовании, их оппоненты (И. И. Смирнов, А. Н. Гробовский и др.) видят в концепции "Рады" политический миф, походя созданный князем-эмигрантом и ставший впоследствии историографическим стереотипом 52 .
Находясь в Литве, Курбский, помимо полемики с русским царем, активно вмешивался в споры по церковно-догматическим вопросам. Впервые он обратился к этой теме еще в последний год своего пребывания в России, в письмах к Вассиану Муромцеву и в "Ответе о правой вере Ивану многоученому" (протестантскому пастору И. Виттерману), видимо, написанном тогда же. В эмиграции он посвятил свои произведения в основном двум вопросам: борьбе против церковной унии, обличению догматических и литургических заблуждений западной церкви и апологетике русского языка и церковно-православной культуры на землях Великого княжества Литовского. Курбский резко критиковал католичество, протестантство и прочие "ереси", отстаивал позиции православия в Речи Посполитой. Он не стремился создать вокруг себя сколько-нибудь крупное общественное движение, но вел переписку со многими представителями православного литовского дворянства, в среде которого и пропагандировал свои взгляды. В числе его адресатов были князь Константин Острожский, московский эмигрант, живший при дворе князя Ю. Слуцкого старец Артемий, владелец типографии в г. Вильно Кузьма Мамонич, паны Кодиан Чаплич, Федор Бокей Печихвостый и Остафий Троцкий, львовский мещанин Семен Седларь и другие 53 .
Наряду с перепиской, антизападную пропаганду Курбский развернул в своей литературной и переводческой деятельности. Возможно, в его окружении была составлена Толковая псалтырь с антииудейской направленностью. Он составил сборник под названием "Новый Маргарит", состоящий из 72 статей, с новыми переводами сочинений Иоанна Златоуста, его жития, а также с собственной работой "О знаках книжных", посвященной теории пунктуации, и "Предисловием", содержащим автобиографические сведения и характеристику Ивана Грозного как Антихриста. Князю-эмигранту приписывают и одно из Сказаний о Максиме Греке (которого он считал своим духовным учителем), комментарии к трудам Иоанна Дамаскина и другие работы.
Для переводческой деятельности и литературного творчества необходимо было обладать широкими познаниями. О Курбском можно говорить как об одном из образованнейших русских людей XVI века. Он изучал науки и языки, был знаком с грамматикой, риторикой, диалектикой, астрономией, уже в пожилом возрасте выучил латынь. Судя по его сочинениям, он знал философские сочинения Аристотеля, Цицерона, Парменида, Эпикура, Платона, Эразма Роттердамского, Кирилла Александрийского. Он прекрасно ориентировался в патристике и в произведениях христианских теологов. На страницах его трудов фигурируют имена Филона Александрийского, Григория Нисского, Оригена, Фомы Аквинского, Григория Паламы, Августина Блаженного, Амвросия Медиоланского, Тертуллиана, Лютера и других.
Список приписываемых Курбскому переводов говорит сам за себя: два отрывка из "Парадоксов" Цицерона, "Источник знания" Иоанна Дамаскина, "Слово Иоанна Златоустого на пентикостие о святом дусе", 44 - 47-я беседы Иоанна Златоуста на Евангелие от Иоанна, "От другие диалектики Иона Спакинбергера о силлогизме вытолковано", "Диалог" патриарха Геннадия Схолария, творения Симеона Метафраста, отрывки из Хроники Евсевия Кесарийского, "Повесть о Варлааме и Иоасафе", "Епифания, епископа Кипрского о восстании из мертвых свидетельство", послание Игнатия Богородице и "ответ" ему Богородицы, произведения Василия Великого, Григория Богослова, Дионисия Ареопагита 54 .
Курбский был первым из древнерусских книжников, обладавшим столь обширными философскими знаниями, и выработавшим собственную систему воззрений на общество, государство, человека. В ее основе лежала идея, что человеческий разум и Бог подобны друг другу, в чем можно усмотреть элементы рационализма, как, например, в цитируемом в "Истории о великом князе Московском" совете Ивану Грозному Максима Грека: "Не выполняй богомольный обет, если он неразумен" (sic!). Мудрый совет князь считал проявлением разума, а стало быть, и божества.
Эти взгляды и обусловили особенности политических воззрений Курбского и его оценки правления Ивана IV. Он отстаивал необходимость участия в управлении страной советников- праведников, носителей "дара духа" и "правости душевной". Его позицию нельзя свести только к защите права боярства вмешиваться в управление страной и дела царя, как это иной раз делается в исследовательской литературе. Соотношение "советники - царь - Бог" у Курбского тоньше. У него есть советники святые, приводящие жизнь морально неустойчивого царя в соответствие с божьими заповедями. Их антиподом выступают "злые ласкатели", сбивающие государя с пути истинного: "Бесосогласным твоим бояром, губителем души твоей и телу, иже тя подвижут на Афродитские дела и детми своими паче Кроновых жерцов действуют" 55 .
Отсюда и вытекала главная идея князя, иллюстрируемая им концепцией "Избранной Рады": Иван Грозный, не наделенный добрыми человеческими качествами, должен был окружить себя советниками-праведниками для придания своей власти божественной легитимности. В противном случае упивающийся самовластьем царь, по Курбскому, тешится мыслью встать вровень с Богом ("Аще бессмертным мнишь собе?"). За это неизбежно последует возмездие, падение и превращение в Сатану (в "Истории" ее автор приводит в подтверждение данной мысли легенду о царе Фосфоре). По общей мысли Д. С. Лихачева и А. Н. Гробовского, князь описывает правление Ивана в своеобразном жанре "антижития" 56 . Это история одного человека, одного царствования, созданная по всем законам житийной литературы, но с противоположной расстановкой акцентов, раскрывающей грехопадение "некогда праведного царя". Очевидно отличие взглядов Курбского от позиции Грозного и официальной политической идеологии Московской Руси, трактовавших монарха как носителя Божьей воли. Князь вносил в политическую теорию нравственно-этические принципы, основанные на православном учении и европейской философской мысли.
Таким образом, Андрей Михайлович Курбский по своим взглядам, уровню культуры и образованности действительно опередил свое время. Чего нельзя сказать о его деятельности на ниве государственной службы, где он был лишь одним из многих бояр и воевод, а затем стал изменником.
Примечания
1 . ВЕНЦЛОВА Т. Тщетные усилия. История князя Андрея Курбского. - Вильнюс, 1993, N 3, с. 118.
2 . ГОРСКИЙ С. Жизнь и историческое значение князя Андрея Михайловича Курбского. Казань. 1858; ОПОКОВ З. Князь А. М. Курбский. Киев. 1872; Сказания князя Курбского. СПб. 1868, с. VII - XXXIII; БАРТОШЕВИЧ Ю. Князь Курбский на Волыни. - Исторический вестник, 1881, т. 6; ИВАНИШЕВ Н. Жизнь князя Курбского в Литве и на Волыни. Т. 1 - 2. Киев. 1849.
3 . ЗИМИН А. А. Опричнина Ивана Грозного. М. 1960, с. 117 - 119; СКРЫННИКОВ Р. Г. Переписка Грозного и Курбского. Л. 1973; его же. Бегство Курбского. В кн.: Прометей. N 11. М. 1977; СМИРНОВ И. И. Очерки политической истории Русского государства 30 - 50-х годов XVI века. М. -Л. 1958, с. 434.
4 . РЫКОВ Ю. Д. "История о великом князе Московском А. М. Курбского" как источник по истории опричнины. Канд. дисс. М. 1984, с. 36 - 109.
5 . Библиографию см.: ГЛАДКИЙ А. И., ЦЕХАНОВИЧ А. А. Курбский Андрей Михайлович. В кн.: Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вторая половина XIV - XVI в. Ч. 1. Л. 1988, с. 501 - 503.
6 . AUERBACH I. Andrej Michajlovic Kurbskij. Mimchen. 1985.
7 . BACKUS О. P. A. M. Kurbsky in the Polish-Lithuanian State (1564 - 1583). - Acta Balto-Slavica. 1969 - 1970. Vol. 6; KOTARSKI H. Kurbski A. In: Polski Slovnik Biograficzny. T. 16. Wroclaw- Warszawa - Krakow - Gdansk. 1973; RUSS H. Moskauer "Westler" und "Dissidenten". In: Deutsche und Deutschland aus russischer Sicht: 11. - 17. Jahrhundert. Mimchen. 1988.
8 . Русская историческая библиотека (РИБ). Т. 31. СПБ. 1914, стб. 182; КАЛУГИН В. В. Когда родился князь Андрей Курбский. - Архив русской истории. Вып. 6. М. 1995, с. 241 - 242.
9 . НАЗАРОВ В. Д. О структуре "государева двора" в середине XVI в. В кн.: Общество и государство феодальной России. М. 1975, с. 46, 53; Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). Т. 13. М. 1965, с. 154.
10 . Тысячная книга 1550 г. и Дворовая тетрадь 50-х годов XVI века. М. -Л. 1950, с. 55; Разрядная книга 1475 - 1598гг. М. 1966 (РК-1), с. 129, 132; Разрядная книга 1475 - 1605гг. Т. 1. Ч. 2. М. 1977 (РК-2), с. 380, 394, 402.
11 . ПСРЛ. Т. 13, с. 188; РИБ. Т. 31, стб. 175 - 176; РК-1, с. 133, 135, 136; РК-2, с. 407, 413; Разрядная книга 1475 - 1605 гг. Т. 1. Ч. 3. М. 1978 (РК-3), с. 418; ЭСКИН Ю. М. Местничество в России XVI - XVII вв. Хронологический реестр. М. 1994, с. 49, N 101.
12 . ПСРЛ. Т. 13, с. 207 - 208, 215, 218; РИБ. Т. 31, стб. 177, 178, 183 - 203; РК-1, с. 137; РК-3, с. 418, 422, 428, 438.
13 . ПСРЛ. Т. 13, с. 231 - 232; РИБ. Т. 31, стб. 212.
14 . ПСРЛ. Т. 13, с. 234; РК-1, с. 143, 144, 153; РК-3, с. 455 - 456, 461 - 462, 500 - 501.
15 . РК-1, с. 156 - 157; РК-3, с. 511; ЭСКИН Ю. М. Ук. соч., с. 52. N 129.
16 . РК-1, с. 162; Разрядная книга 1475 - 1605 гг. Т. 2. Ч. 1. М. 1981 (РК-4), с. 4, 7.
17 . ПСРЛ. Т. 13, с. 287, 299, 303 - 304, 311; РК-1, с. 170, 172 - 173; РК-4, с. 18, 27 - 28.
18 . Этим днем датируется получение известий об отступлении Мухаммед-Эмина (См.: ЗАГОРОВСКИЙ В. П. История вхождения Центрального Черноземья в состав Российского государства в XVI веке. Воронеж. 1991, с. 132 - 133); РК-1, с. 170, 178; РК-4, с. 38, 46.
19 . ПСРЛ. Т. 13, с. 340 - 341; РИБ. Т. 31, стб. 247 - 248, 249 - 253, 257 - 259; РК-1, с. 178, 189 - 190; РК-4, с. 46, 76, 78, 80, 83.
20 . ПСРЛ. Т. 13, с. 340 - 341; РК-1, с. 96; РК-4, с. 106.
21 . ПСРЛ. Т. 4. СПб. 1848, с. 314; Сказания князя Курбского, с. XII - XIII; ЯСИНСКИЙ А. Н. Сочинения князя Курбского как исторический материал. М. 1889, с. 63 - 64.
22 . ПСРЛ. Т. 13, с. 349; РК-4, с. 114, 121, 127.
23 . РК-1, с. 201; РК-4, с. 138.
24 . Акты XIII - XVII вв., представленные в Разрядный приказ представителями служилых фамилий после отмены местничества. Ч. 1. М. 1896. N 188, с. 170 - 171; Архив историко- юридических сведений, относящихся до России, издаваемый Н. Калачевым. Кн. 3. СПб. 1861. Отд. 3, с. 29; СМИРНОВ И. И. Ук. соч., с. 434. Примеч. N 42.
25 . Ср.: ГЛАДКИЙ А. И., ЦЕХАНОВИЧ А. А. Ук. соч., с. 494. В статье соратником Курбского в походе июня 1558 г. во главе передового полка ошибочно назван А. Ф. Адашев (вместо его брата Д. Ф. Адашева); СКРЫННИКОВ Р. Г. Царство террора. СПб. 1992, с. 187; АЛЬШИЦ Д. Н. Начало самодержавия в России. Л. 1988, с. 47 - 49.
26 . КАРАМЗИН Н. М. История государства Российского. Т. 9. СПб. 1843, стб. 33 - 34; СОЛОВЬЕВ С. М. Соч. Кн. 3. Т. 6. М. 1989, с. 525; КЛЮЧЕВСКИЙ В. О. Соч. в 9 томах. Т. 2. М. 1988, с. 154; Сказания князя Курбского, с. XV; ПИОТРОВСКИЙ М. П. Князь А. М. Курбский. Историко-биографические заметки по поводу последнего издания его "Сказаний". В кн.: Ученые записки Казанского университета, 1873, N 6, с. 21; ОПОКОВ З. Ук. соч., с. 2; ЗИМИНА. А. Опричнина, с. 113; РЫКОВ Ю. Д. История о великом князе Московском, с. 93, 103; КОБРИН В. Б. Иван Грозный. М. 1989, с. 61 - 62; АЛЬШИЦ Д. Н. Ук. соч., с. 123.
27 . ГОРСКИЙ С. Ук. соч., с. 123, 148, 218; ИВАНИШЕВ Н. Ук. соч. Т. 1, с. 111; ЯСИНСКИЙ А. Н. Ук. соч., с. 66; БАХРУШИН С. В. Иван Грозный. В кн.: БАХРУШИН С. В. Научные труды. Т. 2. М. 1954, с. 297; СКРЫННИКОВ Р. Г. Переписка, с. 59 - 60; его же. Бегство Курбского, с. 294 - 300; его же. Царство, с. 183; ШМИДТ С. О. У истоков российского абсолютизма. М. 1996, с. 261, 264.
28 . Переписка Ивана Грозного, с. 378. Примеч. 9; Послания Ивана Грозного. М. -Л. 1950, с. 536; СКРЫННИКОВ Р. Г. Бегство Курбского, с. 294; ЯСИНСКИЙ А. Н. Ук. соч., с. 66.
29 . РИБ. Т. 31, стб. 381; СКРЫННИКОВ Р. Г. Переписка, с. 56; его же. Курбский и его письма в Псково-Печерский монастырь. В кн.: Труды отдела древнерусской литературы (ТОДРЛ). Т. 18. М. -Л. 1962, с. 103.
30 . СКРЫННИКОВ Р. Г. Переписка, с. 59.
31 . ИВАНИШЕВ Н. Ук. соч. Т. 1, с. 232; т. 2, с. 193; Сказания князя Курбского, с. 399.
32 . Переписка Ивана Грозного, с. 109; СКРЫННИКОВ Р. Г. Царство, с. 183.
33 . Акт Литовской метрики о бегстве князя А. М. Курбского. - Известия Отделения русского языка и словесности АН (Изв. ОРЯС), 1914, Ч. 19. Кн. 2, с. 284; СКРЫННИКОВ Р. Г. Переписка, с. 60; его же. Царство, с. 184 - 185.
34 . Цит. по: Сказания князя Курбского, с. 339 - 340. Примеч. 213.
35 . Акт Литовской метрики, с. 284; СКРЫННИКОВ Р. Г. Переписка, с. 60; его же. Бегство Курбского, с. 299.
36 . ИВАНИШЕВ Н. Ук. соч. Т. 2, с. 303, 306.
37 . Переписка Ивана Грозного, с. 15; Сборник Русского исторического общества. Т. 71. СПб. 1892, с. 321; Чтения в обществе истории и древностей российских. Кн. 9. М. 1848, Отд. IV, с. 300.
38 . БАРТОШЕВИЧ Ю. Ук. соч., с. 71; ИВАНИШЕВ Н. Ук. соч. Т. 1, с. 7, 10.
39 . ИВАНИШЕВ Н. Ук. соч. Т. 1, с. 13, 246 - 247. Ковельскую волость составляли: г. Ковель, дворцы: Гридковичи, Шайно, Туличов, Хотешово, Гойшино, Нюйно, села: Красная Воля, Мошчоная, Дубовая, Облапы, Вербка, Бахово, Скулин, Белин, Стебли, Мостища, Смедино, слобода Верхи. В Вижовскую входили: местечко и замок Вижва, села Старая Вижва и Воля. К Миляновской относились: местечко Миляновичи и села: Порыдубы, Селище, Годевичи, Зелово, Туровичи, Клевецкое.
40 . ПСРЛ. Т. 13, с. 390; РК-4, с. 164 - 167; СКРЫННИКОВ Р. Г. Царство, с. 200.
41 . ИВАНИШЕВ Н. Ук. соч. т. 1, с. 37; т. 2, с. 1 - 13, 197; ОПОКОВ З. Ук. соч., с. 24.
42 . АНДРЕЕВ В. Очерк деятельности князя Курбского в защиту православия в Литве и на Волыни. М. 1873, с. 4; ИВАНИШЕВ Н. Ук. соч. Т. 1, с. 80 - 83, 95, 98, 125, 158, 281.
43 . ИВАНИШЕВ Н. Ук. соч. Т. 1, с. 192, 228, 247; Т. 2, с. 54, 81, 91, 127, 157, 186, 207, 214.
44 . КАЛАЙДОВИЧ К. Записка о выезде в Россию правнуков князя Андрея Михайловича Курбского. - Северный архив, 1824, ч. 12, N 19, с. 1 - 6.
45 . РИБ. Т. 31, стб. 395 - 399; подробнее см.: СКРЫННИКОВ Р. Г. Курбский и его письма; ANDREEV N. Kurbsky?s Letters to Vas?yan Muromtsev. - Slavonic and East European Review. 1955. Vol. 33, p. 414 - 436.
46 . Подробнее см.: ГРОБОВСКИЙ А. Н. Иван Грозный и Сильвестр. Лондон. 1987, с. 117 - 128; ЛУРЬЕ Я. С. Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским в общественной мысли Древней Руси. В кн.: Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. М. 1993, с. 240; СЕРГЕЕВ В. М. Структура текста и анализ аргументации Первого послания Курбского. В кн.: Методы изучения источников по истории русской общественной мысли периода феодализма. М. 1989, с. 118 - 130.
47 . Переписка Ивана Грозного, с. 14 - 31.
48 . Там же, с. 101; ГРЕХЕМ X. Ф. Вновь о переписке Грозного и Курбского. - Вопросы истории, 1984, N 5, с. 175.
49 . РЫКОВ Ю. Д. Археографический обзор. В кн.: Переписка Ивана Грозного, с. 298 - 299; Der Briefwechsel Iwans des Schrecklichen mil dem Fursten Kurbskij. In: Quellen und Aufsatze zur russischen Geschichte. H. З. Leipzig. 1921. S. 14 - 18, 106 - 129, 170, Anm. 123; S. 172, Anm. 126; FENNELL J. The correspondence, between Prince A. M. Kurbsky and Tsar Ivan IV of Russia. 1564 - 1579. Cambridge. 1955, p. 199 - 247. Более верной представляется оценка Третьего послания Курбского как единого целого.
50 . ГРЕХЕМ X. Ф. Ук. соч., с. 178; УО Д. Неизвестный памятник древнерусской литературы. В кн.: Археографический ежегодник за 1971 г. М. 1972, с. 359.
51 . ЕЛИСЕЕВ С. А. "История о великом князе Московском" А. М. Курбского как памятник русской исторической мысли XVI в. Канд. дисс. М. 1984, с. 20 - 22; ИКОННИКОВ В. С. Опыт русской историографии. Т. 2. Кн. 2. Киев. 1908, с. 1826; ЗИМИНА. А. Когда Курбский написал "Историю о великом князе Московском"? - ТОДРЛ. Т. 18. М. 1962, с. 306 - 308; AUERBACH I. Gedanken zur Entstehung von A. M. Kurbskijs "Istorija о velikom knjaze Moskovskom". - Canadian-American Slavic Studies, 1979, vol. 13, N 1 - 2; КАЛУГИН В. В. Литературный кружок кн. Андрея Курбского в восточнославянских землях Речи Посполитой. - Slavia Orientalis, 1996, Rocznik 45, N 1; его же. Теоретические взгляды и авторские приемы древнерусского писателя (Иван Грозный и Андрей Курбский). - Вестник Российского гуманитарного научного фонда, 1997, N 1, с. 122.
52 . ВЕСЕЛОВСКИЙ С. Б. Исследования по истории опричнины. М. 1963, с. 108; СМИРНОВ И. И. Ук. соч., с. 145 - 150; ГРОБОВСКИЙ А. Н. Иван Грозный и Сильвестр; GROBOVSKY А. N. The "Chosen Council" of Ivan IV. N.Y. 1969.
53 . Подробнее содержание писем и разбор догматическо- религиозных взглядов Курбского см.: АНДРЕЕВ В. Ук. соч.; АРХАНГЕЛЬСКИЙ А. Борьба с католичеством и пробуждение Южной Руси к концу XVI в. - Киевская старина, 1886, т. 15, июнь, с. 243 - 260; ГРУШЕВСКИЙ А. Из полемической литературы конца XVI в. после введения унии. В кн.: Известия ОРЯС, 1917, т. 22, кн. 2. Пг. 1918. Тексты его посланий опубликованы Г. З. Кунцевичем: РИБ. Т. 31. Стб. 411 - 472.
54 . БЕЛЯЕВА Н. П. Материалы к указателю переводных трудов А. М. Курбского. В кн.: Древнерусская литература. Л. 1984; ЕЛИСЕЕВ С. А. Ук. соч., с. 50; ЦЕХАНОВИЧ А. А. К переводческой деятельности князя А. М. Курбского. В кн.: Древнерусская литература, с. 110; ЯСИНСКИЙ А. Н. Ук. соч., с. 78 - 79.
55 . Переписка Ивана Грозного, с. 10.
56 . ГРОБОВСКИЙ А. Н. Иван Грозный и Сильвестр, с. 117 - 129; ЛИХАЧЕВ Д. С. Стиль произведений Грозного и стиль произведений Курбского. В кн.: Переписка Ивана Грозного, с. 208 - 209.
Курбский, князь Андрей Михайлович - известный политический деятель и писатель. Родился в октябре 1528 г. На 21-м году участвовал в 1 походе под Казань; потом был воеводой в Пронске.
В 1552 г. он разбил татар у Тулы, причем был ранен, но через 8 дней был уже снова на коне. Во время осады Казани Курбский командовал правой рукой всей армии и, вместе с младшим братом, проявил выдающуюся храбрость. Через два года он разбил восставших татар и черемисов, за что был назначен боярином.
В это время Курбский был одним из самых близких к царю людей; еще более сблизился он с партией Сильвестра и Адашева. Когда начались неудачи в Ливонии, царь поставил во главе ливонского войска Курбского, который вскоре одержал над рыцарями и поляками ряд побед, после чего был воеводой в Юрьеве Ливон
ском (Дерпте). В это время уже начались преследования и казни сторонников Сильвестра и Адашева и побеги угрожаемых царской опалой в Литву. Хотя за Курбским никакой вины, кроме сочувствия опальным, не было, он имел полное основание думать, что и ему грозит опасность. Король Сигизмунд-Август и вельмож
и польские писали Курбскому, уговаривая его перейти на их сторону и обещая ласковый прием. Битва под Невелем (1562) была неудачна для русских, но и после нее Курбский воеводствует в Юрьеве; царь, упрекая его за неудачу, не приписывает ее измене. Не мог Курбский опасаться ответственности и за безуспе
шную попытку овладеть городом Гельметом: если б это дело имело большую важность, царь поставил бы его в вину Курбскому в письме своем. Тем не менее, Курбский был уверен в близости беды и, после бесплодного ходатайства архиерейских чинов, решил бежать "от земли божия". В 1563 г. (по другим известиям
В 1564 г.) Курбский, при помощи верного раба своего Васьки Шибанова, бежал в Литву. На службу к Сигизмунду Курбский явился с целой толпой приверженцев и слуг и был пожалован несколькими имениями (между прочим - городом Ковелем). Курбский управлял ими через своих урядников из москвитян. Уже в сент
ябре 1564 г. Курбский воюет против России. После бегства Курбского тяжелая участь постигла людей к нему близких. Курбский впоследствии писал, что царь "матерь ми и жену и отрочка единого сына моего, в заточение затворенных, троскою поморил; братию мою, единоколенных княжат Ярославских, различными см
ертьми поморил, имения мои и их разграбил". В оправдание своей ярости царь мог приводить только факт измены и нарушения крестного целования. Два другие его обвинения, будто Курбский "хотел на Ярославле государести", и будто он отнял у него жену Анастасию, выдуманы им, очевидно, лишь для оправдания
своей злобы в глазах польско-литовских вельмож. Курбский проживал обыкновенно верстах в 20 от Ковеля, в местечке Миляновичах. Судя по многочисленным процессам, акты которых дошли до нас, быстро ассимилировался московский боярин и слуга царский с польско-литовскими магнатами и между буйными оказался
во всяком случае не самым смиренным: воевал с панами, захватывал имения, посланцев королевских бранил "непристойными московскими словами"; его урядники, надеясь на его защиту, вымучивали деньги от евреев. В 1571 г. Курбский женился на богатой вдове Козинской, урожденной княжне Голшанской, но скоро р
азвелся с нею, женился, в 1579 г., в третий раз на небогатой девушке Семашко и с нею был, по-видимому, счастлив; имел от нее дочь и сына Димитрия. В 1583 г. Курбский скончался. Так как вскоре умер и авторитетный душеприказчик его, Константин Острожский, правительство, под разными предлогами, стало о
тбирать владения у вдовы и сына Курбского и, наконец, отняло и Ковель. Димитрий Курбский впоследствии получил часть отобранного и перешел в католичество. Мнение о Курбском, как о политическом деятеле и человеке, различны. Одни видят в нем узкого консерватора, человека ограниченного, но самомнительно
го, сторонника боярской крамолы и противника единодержавия, измену его объясняют расчетом на житейские выгоды, а его поведение в Литве считают проявлением разнузданного самовластия и грубейшего эгоизма; заподозривается даже искренность и целесообразность его трудов на поддержание православия. По убе
ждению других, Курбский - умный, честный и искренний человек, всегда стоявший на стороне добра и правды. Так как полемика Курбского и Грозного, вместе с другими продуктами литературной деятельности Курбского еще недостаточно обследованы, то и окончательное суждение о Курбском, более или менее могуще
е примирить противоречия, пока еще преждевременно. Из сочинений Курбского известны: 1) "История князя великого Московского о деле, яже слышахом и у достоверных мужей и яже видехом очима нашима". 2) "Четыре письма к Грозному". 3) "Письма" к разным лицам; из них 16 вошли в 3-е издание "Сказаний князя
Курбского" Н. Устрялова (СПб., 1868), одно письмо издано Сахаровым в "Москвитянине" (1843, № 9) и три письма - в "Православном Собеседнике" (1863, книги V - VIII). 4) "Предисловие к Новому Маргариту"; изданное в первый раз Н. Иванищевым в сборнике актов: "Жизнь князя Курбского в Литве и на Волыни" (
Киев, 1849), перепечатано Устряловым в "Сказаниях". 5) "Предисловие к книге Дамаскина "Небеса" (издано князем Оболенским в "Библиографических Записках", 1858, № 12). 6) "Примечания (на полях) к переводам из Златоуста и Дамаскина" (напечатаны профессором А. Архангельским в "Приложениях" к "Очеркам и
стории западнорусской литературы", в "Чтениях Общества Ист. и Древн.", 1888, № 1). 7) "История Флорентийского собора", компиляция; напечатан в "Сказаниях" стр. 261 - 268; о ней см. 2 статьи С.П. Шевырева, "Журнал Министерства Народного Просвещения", 1841, книга I, и "Москвитянине", 1841, т. III. Кр
оме избранных сочинений Златоуста ("Маргарит Новый"; см. о нем "Славяно-русские рукописи" Ундольского, М., 1870), Курбский перевел диалог патриарха Геннадия, Богословие, Диалектику и другие сочинения Дамаскина (см. статью А. Архангельского в "Журнале Министерства Народного Просвещения" 1888, № 8),
некоторые из сочинений Дионисия Ареопагита, Григория Богослова, Василия Великого, отрывки из Евсевия и прочее. А в одно из его писем к Грозному вставлены крупные отрывки из Цицерона ("Сказания", 205 - 209). Сам Курбский называет своим "возлюбленным учителем" Максима Грека; но последний был и стар,
и удручен гонениями в то время, когда Курбский вступал в жизнь, и непосредственным его учеником Курбский не мог быть. Еще в 1525 г. к Максиму был очень близок Василий Михайлович Тучков (мать Курбского - урожденная Тучкова), который и оказал, вероятно, сильное влияние на Курбского. Подобно Максиму, К
урбский относится с глубокой ненавистью к самодовольному невежеству, в то время сильно распространенному даже в высшем сословии московского государства. Нелюбовь к книгам, от которых будто бы "заходятся человецы, сиречь безумиют", Курбский считает зловредной ересью. Выше всего он ставит Святое Писан
ие и отцов церкви, как его толкователей; но он уважает и внешние или шляхетные науки - грамматику, риторику, диалектику, естественную философию (физику и пр.), нравонаказательную философию (этику) и круга небесного обращения (астрономию). Сам он учится урывками, но учится всю жизнь. Воеводой в Юрьев
е он имеет при себе целую библиотечку; после бегства, "уже в сединах", он тщится "латинскому языку приучатися того ради, иж бы могл преложити на свой язык, что еще не преложено". По убеждению Курбского, государственные бедствия происходят от пренебрежения к учению, а государства, где словесное образ
ование твердо поставлено, не только не гибнут, но расширяются и иноверных в христианство обращают (как испанцы - Новый Свет). Курбский разделяет с Максимом Греком нелюбовь к "Осифлянам", к монахам, которые "стяжания почали любити"; они в его глазах "воистину всяких катов (палачей) горши". Он преслед
ует апокрифы, обличает "болгарские басни" попа Еремея, "або паче бабские бредни", и особенно восстает на Никодимово евангелие, подлинности которого готовы были верить люди, начитанные в Святом Писании. Обличая невежество современной ему Руси и охотно признавая, что в новом его отечестве наука более
распространена и в большем почете, Курбский гордится чистотой веры своих природных сограждан, упрекает католиков за их нечестивые нововведения и шатания и умышленно не хочет отделять от них протестантов, хотя и осведомлен относительно биографии Лютера, междоусобий, возникших вследствие его проповеди
И иконоборства протестантских сект. Доволен он также и чистотой языка славянского и противополагает его "польской барбарии". Он ясно видит опасность, угрожающую православным подданным польской короны со стороны иезуитов, и остерегает от их козней самого Константина Острожского: именно для борьбы с
ними он хотел бы наукой подготовить своих единоверцев. Курбский мрачно смотрит на свое время, видя в нем 8-ю тысячу лет, "век звериный"; "аще и не родился еще антихрист, всяко уже на праге дверей широких и просмелых". По своим политическим воззрениям Курбский примыкал к оппозиционной группе бояр кн
яжат, отстаивавших их право быть непременными сотрудниками и советниками государя. Вместе с тем он советовал царю обращаться к совету и простого всенародства. Вообще ум Курбского скорей можно назвать основательным, нежели сильным и оригинальным (так, он искренно верит, что при осаде Казани татарские
старики и бабы чарами своими наводили "плювию", то есть дождь, на войско русское). В этом отношении его царственный противник значительно превосходит его. Не уступает Грозный Курбскому в знании Святого Писания, истории церкви первых веков и истории Византии, но менее его начитан в отцах церкви и не
сравненно менее опытен в уменье ясно и литературно излагать свои мысли, да и "многая ярость и лютость" его немало мешают правильности его речи. По содержанию переписка Грозного с Курбским - драгоценный литературный памятник; миросозерцание передовых русских людей XVI века раскрывается здесь с большо
й откровенностью и свободою и два незаурядных ума действуют с большим напряжением. В "Истории князя великого московского" (изложение событий от детства Грозного до 1578 г.), которую справедливо считают первым по времени памятником русской историографии с строго выдержанной тенденцией, Курбский являе
тся литератором еще в большей степени: все части его монографии строго обдуманы, изложение стройно и ясно (за исключением тех мест, где текст неисправен); он очень искусно пользуется фигурами восклицания и вопрошения, а в некоторых местах (например, в изображении мук митрополита Филиппа) доходит до
истинного пафоса. Но и в "Истории" Курбский не может возвыситься до определенного и оригинального миросозерцания; и здесь он является только подражателем хороших византийских образцов. То он восстает на великородных, а к битве ленивых, и доказывает, что царь должен искать доброго совета "не токмо у
советников, но и у всенародных человек", то обличает царя, что он "писарей" себе избирает "не от шляхетского роду", "но паче от поповичев или от простого всенародства". Он постоянно уснащает рассказ свой ненужными красивыми словами, вставочными, не всегда идущими к делу и не меткими сентенциями, со
чиненными речами и молитвами и однообразными упреками по адресу исконного врага рода человеческого. Язык Курбского местами красив и силен, местами напыщен и тягуч, везде испещрен иностранными словами, очевидно - не по нужде, а ради большей литературности. В огромном количестве встречаются слова, взя
тые с незнакомого ему языка греческого, еще в большем - слова латинские, в несколько меньшем - слова немецкие, сделавшиеся автору известными или в Ливонии, или через язык польский. - Литература о Курбском чрезвычайно обширна: всякий, кто писал о Грозном, не мог миновать и Курбского; его история и ег
о письма с одной стороны, переводы и полемика за православие - с другой, настолько крупные факты в истории русской умственной жизни, что ни один исследователь допетровской письменности не мог обойти их молчанием; почти во всяком описании славянских рукописей русских книгохранилищ имеется материал дл
я истории литературной деятельности Курбского. "Сказания князя Курбского" изданы Н. Устряловым в 1833, 1842 и 1868 годах. (А. Кирпичников). В настоящее время издание сочинений Курбского начато Императорской Археографической Комиссией. В XXXI томе "Русской Исторической Библиотеки" изданы "История о
великом князе московском" и письма Курбского к разным лицам". По поводу работы С. Горского "Князь А.М. Курбский" (Казань, 1858) см. статью Н.А. Попова "О биограф. и уголовном элементе в истории" ("Атеней", 1858, ч. VIII, № 46). Ряд статей З. Оппокова ("Князь А.М. Курбский") напечатан в "Киевских Уни
верситетских Известиях" за 1872 г., № 6 - 8. Статьи профессора М. Петровского (М. П-ского) "Князь Курбский. По поводу его Сказаний" напечатано в "Ученых Записках Казанского Университета", за 1873 г. См. еще "Разыскания о жизни князя Курбского на Волыни", сообщ. Л. Мацеевич ("Древн. и Новая Россия",
Князь Курбский Андрей Михайлович - известный русский политический деятель, полководец, писатель и переводчик, ближайший сподвижник царя Ивана IV Грозного. В 1564 году, во время Ливонской войны, бежал от возможной опалы в Польшу, где и был принят на службу к королю Сигизмунду II Августу. Впоследствии воевал против Московии.
Родовое древо
Князь Ростислав Смоленский был внуком самого Владимира Мономаха и являлся родоначальником двух именитых семейств - Смоленских и Вяземских. Первое из них имело несколько ветвей, одной из которых и был род Курбских, княживших с XIII века в Ярославле. Согласно легенде, эта фамилия произошла от главного селения под названием Курбы. Данный удел достался Якову Ивановичу. Об этом человеке известно лишь то, что он погиб в 1455 году на Арском поле, храбро сражаясь с казанцами. После его кончины удел перешел во владение к его брату Семену, который служил у великого князя Василия.
В свою очередь тот имел двух сыновей - Дмитрия и Федора, состоявших на службе у князя Ивана III. Последний из них был нижегородским воеводой. Его сыновья были храбрыми воинами, но дети были лишь у одного Михаила, носившего прозвище Карамыш. Вместе с братом Романом он погиб в 1506 году в боях под Казанью. Семен Федорович также воевал против казанцев и литовцев. Он был боярином при Василии III и выступил с резким осуждением решения князя постричь в монахини жену Соломию.
Одного из сыновей Карамыша, Михаила, часто назначали на различные командные должности во время походов. Последней в его жизни оказалась военная кампания 1545 года против Литвы. После себя он оставил двух сыновей - Андрея и Ивана, впоследствии с успехом продолживших семейные воинские традиции. Иван Михайлович при был тяжело ранен, однако не покинул поля боя и продолжал сражаться. Надо сказать, что многочисленные ранения сильно подкосили его здоровье, и спустя год он скончался.
Интересен тот факт, что сколько бы историков ни писало об Иване IV, они обязательно вспомнят и об Андрее Михайловиче - пожалуй, самом известном представителе своего рода и ближайшем соратнике царя. До сих пор исследователи спорят о том, кто же на самом деле князь Курбский: друг или враг Ивана Грозного?
Биография
Никаких сведений о его детских годах не сохранилось, да и дату рождения Андрея Михайловича никто бы точно не смог определить, если бы он сам в одном из своих трудов вскользь не упомянул об этом. А родился он осенью 1528 года. Не удивительно, что впервые князь Курбский, биография которого была связана с частыми военными походами, в документах упоминается в связи с очередной кампанией 1549 года. В армии царя Ивана IV он имел чин стольника.
Ему не исполнилось еще и 21 года, когда он принял участие в походе на Казань. Возможно, Курбский сумел сразу же прославиться своими ратными подвигами на полях сражений, потому что уже через год государь сделал его воеводой и направил в Пронск для защиты юго-восточных рубежей страны. Вскоре, как награду то ли за воинские заслуги, то ли за обещание прибыть по первому зову со своим отрядом воинов, Иван Грозный пожаловал Андрею Михайловичу земли, расположенные неподалеку от Москвы.
Первые победы
Известно, что казанские татары, начиная со времен правления Ивана III, довольно часто совершали набеги на русские поселения. И это несмотря на то, что Казань формально находилась в зависимости от московских князей. В 1552 году русское войско снова было созвано для очередной битвы с непокорными казанцами. Примерно в это же время на юге державы появилась и армия крымского хана. Вражеское войско вплотную подошло к Туле и осадило ее. Царь Иван Грозный решил остаться с основными силами близ Коломны, а на выручку осажденному городу послать 15-тысячную армию, которой командовали Щенятев и Андрей Курбский.
Русские войска своим неожиданным появлением застали хана врасплох, поэтому ему пришлось отступить. Однако под Тулой еще оставался значительный отряд крымцев, нещадно грабивший окрестности города, не подозревая, что основные войска хана ушли в степь. Тут же Андрей Михайлович решил напасть на неприятеля, хотя у него и было вдвое меньше ратников. Согласно сохранившимся документам, этот бой длился полтора часа, и князь Курбский вышел из него победителем.
Итогом этой битвы стала большая потеря вражеских войск: из 30-тысячного отряда половина погибла в ходе сражения, а остальные либо взяты в плен, либо утонули во время переправы через Шиворонь. Сам Курбский сражался наравне со своими подчиненными, в результате чего получил несколько ранений. Однако уже через неделю снова встал в строй и даже отправился в поход. На этот раз его путь пролегал через рязанские земли. Перед ним стояла задача - прикрывать основные силы от внезапных нападений степняков.
Осада Казани
Осенью 1552 года русские войска подошли к Казани. Щенятев и Курбский были назначены командирами полка Правой руки. Их отряды расположились за рекой Казанкой. Эта местность оказалась незащищенной, поэтому полк понес большие потери в результате стрельбы, открытой по ним из города. Кроме того, русским воинам приходилось отбивать атаки черемисов, часто заходивших с тыла.
Второго сентября начался штурм Казани, во время которого князь Курбский со своими ратниками должен был стоять на Елбугиных воротах, чтобы осажденные не смогли бежать из города. Многочисленные попытки вражеских войск пробиться через охраняемый участок были в основном отражены. Лишь небольшой части неприятельских солдат удалось вырваться из крепости. Андрей Михайлович со своими воинами бросился в погоню. Он отважно дрался, и только тяжелое ранение заставило его, наконец, покинуть поле боя.
Через два года Курбский опять отправился в казанские земли, на этот раз для усмирения бунтовщиков. Надо сказать, поход оказался очень сложным, так как войскам приходилось пробираться по бездорожью и воевать в лесистой местности, однако с поставленной задачей князь справился, после чего вернулся в столицу с победой. Именно за подвиг Иван Грозный и произвел его в боярина.
В это время князь Курбский входит в число самых приближенных к царю Ивану IV людей. Постепенно он сблизился с Адашевым и Сильвестром, представителями партии реформаторов, а также стал одним из государевых советников, войдя в Избранную раду. В 1556 году он принял участие в новой военной кампании против черемисов и опять вернулся из похода победителем. Сначала он был назначен воеводой в полк Левой руки, который дислоцировался в Калуге, а чуть позже принял под свое командование полк Правой руки, находившийся в Кашире.
Война с Ливонией
Именно это обстоятельство заставило Андрея Михайловича снова вернуться в боевой строй. Сначала его назначили командовать Сторожевым, а чуть позже и Передовым полком, с которым он принял участие во взятии Юрьева и Нейгауза. Весной 1559 года он возвращается в Москву, где вскоре принимают решение направить его на службу к южной границе государства.
Победоносная война с Ливонией длилась недолго. Когда неудачи начали сыпаться одна за другой, царь вызвал к себе Курбского и поставил его начальником над всей армией, сражающейся в Ливонии. Надо сказать, что новый командующий сразу же начал действовать решительно. Не дождавшись основных сил, он первым атаковал неприятельский отряд, находившийся неподалеку от Вейсенштейна, и одержал убедительную победу.
Недолго думая, князь Курбский принимает новое решение - сразиться с неприятельскими войсками, которые лично возглавлял сам магистр знаменитого Ливонского ордена. Русские отряды обошли противника с тыла и, несмотря на ночное время, атаковали его. Вскоре перестрелка с ливонцами переросла в рукопашную схватку. И здесь победа была за Курбским. После десятидневной передышки русские войска двинулись дальше.
Дойдя до Феллина, князь распорядился сжечь его предместья, а затем и начать осаду города. В этом бою в плен был захвачен ландмаршал ордена Ф. Шаль фон Белль, спешивший на помощь к осажденным. Его немедля отправили в Москву с сопроводительным письмом от Курбского. В нем Андрей Михайлович просил не убивать ландмаршала, так как считал его человеком умным, отважным и мужественным. Такое послание говорит о том, что русский князь был благородным воином, который не только умел хорошо сражаться, но и с большим уважением относился к достойным противникам. Однако, несмотря на это, Иван Грозный все же казнил ливонца. Да это и не удивительно, так как примерно в это же время правительство Адашева и Сильвестра было устранено, а сами советники, их сподвижники и друзья - казнены.
Поражение
Андрей Михайлович взял замок Феллин за три недели, после чего отправился к Витебску, а затем и к Невелю. Здесь удача отвернулась от него, и он потерпел поражение. Однако царская переписка с князем Курбским свидетельствует о том, что Иван IV и не собирался обвинять его в измене. Не гневался на него царь и за безуспешную попытку захватить город Гельмет. Дело в том, что если бы данному событию придавалась большая важность, то об этом было бы сказано в одном из писем.
Тем не менее именно тогда князь впервые задумался о том, что же будет с ним, когда царь узнает о постигших его неудачах. Хорошо зная крутой нрав правителя, он прекрасно понимал: если будет побеждать врагов, ему ничего не грозит, но в случае поражения он может быстро впасть в немилость и оказаться на плахе. Хотя, по правде говоря, кроме сострадания опальным, его не в чем было обвинить.
Судя по тому, что после поражения под Невелем Иван IV назначил Андрея Михайловича воеводой в Юрьев, царь не собирался его наказывать. Однако же князь Курбский от царского гнева бежал в Польшу, так как чувствовал, что рано или поздно ярость государя обрушится и на его голову. Король высоко ценил ратные подвиги князя, поэтому и позвал его как-то к себе на службу, суля ему хороший прием и роскошную жизнь.
Бегство
Курбский все чаще стал задумываться над предложением пока в конце апреля 1564 года не решился тайно бежать в Вольмар. Вместе с ним отправились его приверженцы и даже слуги. Сигизмунд II принял их хорошо, а самого князя наградил поместьями с правом наследственной собственности.
Узнав о том, что князь Курбский от царского гнева бежал, Иван Грозный всю свою ярость обрушил на оставшихся здесь родственников Андрея Михайловича. Всех их постигла тяжелая участь. В оправдание своей жестокости он обвинил Курбского в измене, нарушении крестного целования, а также в похищении у него жены Анастасии и в желании царствовать самому в Ярославле. Иван IV смог доказать только первых два факта, остальные же он явно выдумал для того, чтобы оправдать свои действия в глазах литовских и польских вельмож.
Жизнь в эмиграции
Поступив на службу к королю Сигизмунду II, Курбский почти сразу же стал занимать высокие военные должности. Не прошло и полгода, как он уже воевал против Московии. С литовскими войсками он участвовал в походе на Великие Луки и защищал Волынь от татар. В 1576 году Андрей Михайлович командовал многочисленным отрядом, который входил в состав войск великого князя воевавшего с русской ратью под Полоцком.
В Польше Курбский почти все время проживал в Миляновичах, что под Ковелем. Управление своими землями он поручил доверенным лицам. В свободное от военных походов время он занимался научными изысканиями, отдавая предпочтение трудам по математике, астрономии, философии и богословию, а также изучая греческий и латинский языки.
Известен тот факт, что беглый князь Курбский и Иван Грозный вели переписку. Первое письмо было отправлено царю в 1564 году. Доставил его в Москву верный слуга Андрея Михайловича Василий Шибанов, которого впоследствии подвергли пыткам и казнили. В своих посланиях князь выражал свое глубокое возмущение теми несправедливыми гонениями, а также многочисленными казнями ни в чем ни повинных людей, служивших государю верой и правдой. В свою очередь Иван IV отстаивал абсолютное право по собственному усмотрению миловать или казнить любого из своих подданных.
Переписка между двумя оппонентами длилась в течение 15 лет и завершилась в 1579 году. Сами письма, широко известный памфлет под названием «История о великом князе Московском» и остальные произведения Курбского написаны грамотным литературным языком. Кроме того, они содержат весьма ценные сведения об эпохе царствования одного из самых жестоких правителей в истории России.
Уже живя в Польше, князь женился во второй раз. В 1571 году он взял в жены богатую вдову Козинскую. Однако этот брак просуществовал недолго и завершился разводом. В третий раз Курбский женился уже на небогатой женщине по фамилии Семашко. От этого союза у князя родились сын и дочь.
Незадолго до своей смерти князь принял участие еще в одном походе против Москвы под предводительством Но на этот раз воевать ему не пришлось - дойдя почти что до границы с Россией, он тяжело заболел и вынужден был повернуть назад. Умер Андрей Михайлович в 1583 году. Его похоронили на территории монастыря, расположенного под Ковелем.
Всю свою жизнь он был пылким сторонником православия. Гордый, суровый и непримиримый характер Курбского в значительной степени поспособствовал тому, что у него появилось множество врагов среди литовской и польской знати. Он постоянно ссорился с соседями и часто захватывал их земли, а королевских посланцев покрывал русской бранью.
Вскоре после смерти Андрея Курбского скончался и его поверенный князь Константин Острожский. С этого момента польское правительство стало понемногу отбирать владения у его вдовы и сына, пока, наконец, не забрало и Ковель. Судебные заседания по этому поводу длились несколько лет. В результате его сыну Дмитрию удалось возвратить часть утраченных земель, после чего он принял католичество.
Мнения о нем как о политическом деятеле и человеке часто бывают диаметрально противоположными. Некоторые считают его закоренелым консерватором с крайне узким и ограниченным кругозором, который во всем поддерживал бояр и противился царскому единовластию. Кроме того, его бегство в Польшу расценивают как некую расчетливость, связанную с большими житейскими выгодами, которые пообещал ему король Сигизмунд Август. Андрей Курбский подозревается даже в неискренности своих суждений, изложенных им в многочисленных трудах, которые были всецело направлены на поддержание православия.
Многие историки склонны думать, что князь все-таки был человеком чрезвычайно умным и образованным, а также искренним и честным, всегда выступавшим на стороне добра и справедливости. За такие черты характера его стали называть «первым русским диссидентом». Поскольку причины разногласия между ним и Иваном Грозным, а также сами сказания князя Курбского до конца не изучены, полемика по поводу личности этого известного политического деятеля того времени будет длиться еще долго.
Свое мнение по этому вопросу высказывал и небезызвестный польский геральдик и историк Симон Окольский, живший в XVII веке. Его характеристика князя Курбского сводилась к следующему: это был по-настоящему великий человек, и не только потому, что состоял в родстве с царским домом и занимал высшие военные и государственные должности, но и из-за доблести, так как он одержал несколько значимых побед. Кроме того, историк писал о князе как о поистине счастливом человеке. Судите сами: его, изгнанника и беглого боярина, с необыкновенными почестями принял к себе польский король Сигизмунд II Август.
До сих пор причины бегства и измена князя Курбского у исследователей вызывают живой интерес, так как личность этого человека неоднозначна и многогранна. Лишним доказательством тому, что Андрей Михайлович обладал недюжинным умом, может служить и тот факт, что, будучи уже немолодым, он сумел выучить латинский язык, которого до этой поры не знал вовсе.
В первом томе книги под названием Orbis Poloni, которая была издана в 1641 году в Кракове, все тот же Симон Окольский разместил герб князей Курбских (в польском варианте - Крупских) и дал ему объяснение. Он считал, что этот геральдический знак русский по своему происхождению. Стоит отметить, что в Средние века образ льва можно было часто встретить на гербах знати в разных государствах. В древнерусской же геральдике это животное считалось символом благородства, мужества, нравственных и воинских доблестей. Поэтому не удивительно, что именно лев был изображен на княжеском гербе Курбских.
КУРБСКИЙ Андрей Михайлович родился - князь, писатель и переводчик.
Андрей Михайлович - потомок именитых ярославских князей, которые издавна находились в оппозиции к власти великого московского князя. Вырос в семье, отличавшейся литературными интересами и, видимо, не чуждой влиянию Запада.
В годы юности был близок к Ивану Грозному , входил в Избранную раду, являлся крупным военачальником.
В 1552 24-летний Курбский участвовал в Казанском походе и был ранен. Последующая его жизнь до 1564 наполнена многочисленными походами. Весной 1563 Андрей Михайлович был отправлен наместником в Юрьев, что представляло собой почетную ссылку за его «согласие с изменниками» - боярами, многие из которых незадолго до этого были казнены Иваном IV.
30 апреля 1564 Курбский с крайней поспешностью, оставив жену и сына, бросив все имущество и даже воинские доспехи, бежал от царской опалы в Литву. Бегству предшествовали тайные переговоры с королем Сигизмундом-Августом и руководителями Литовской рады, которые гарантировали ему «приличное содержание». Изменив родине, он старался угодить новым хозяевам, от которых получил богатые имения: он принимал участие в войне с Московским государством и содействовал союзу Литвы с Крымом против Руси.
На чужбине Андрей Михайлович «утешался в книжных делах», постигал «мудрость высочайших древних мужей», в частности Аристотеля, изучал латинский язык, с которого перевел на русский ряд богословских произведений.
В публицистических произведениях Курбского отразилась точка зрения боярской реакции. Наиболее ранними из известных нам произведений являются три письма в Псковско-Печерский монастырь старцу Вассиану и первое послание Ивану Грозному. Второе послание Вассиану (написано между февралём и апрелем 1564, до бегства за границу) - обличительный документ, направленный против царя который обвиняется в произволе и беззакониях, притеснениях не только бояр, но и «купецкого» чина и земледельцев. Приспешниками светской власти называет Курбский крупных иерархов - они подкуплены богатствами и превратились в послушных исполнителей воли царя. Этим письмом он надеялся вызвать старцев на открытое осуждение «законопреступных» репрессий.
В «Эпистолии первой к царю и великому князю московскому» , отправленной Ивану Грозному в 1564 уже из-за границы, Андрей Михайлович обвиняет царя в злодейских убийствах воевод, которые добыли ему «прегордые царства». Жалуется на несправедливость к себе и предупреждает, что свое «писанице», «слезами измоченное», он велит положить в гроб, чтобы предстать перед высшим судией, который рассудит их на том свете. Письмо отличается логикой изложения, стройностью композиции, ясностью и эмоциональностью языка.
Наиболее значительным произведением Курбского является «История о великом князе Московском» (1573), представляющая собой памфлет, направленный против Грозного. Автор пытается ответить на вопрос, каким образом «прежде добрый и нарочитый» царь превратился в «новоявленного зверя». Он прослеживает всю его жизнь, начиная с детства, когда своевольный подросток ни в ком не встречал сопротивления. Подробно рассказывает о Казанском походе, особенно подчеркивая собственные боевые заслуги. Большой драматичностью отличаются описания пыток и казней, которым Грозный подвергал неугодных ему лиц. Основная мысль «Истории» заключалась в том, что самодержец должен править государством не единолично, а с помощью добрых советников, равных родовитостью ему самому: не случайно Грозный здесь полемически назван не царем, а «великим князем московским».
В Литве и на Волыни Андрей Михайлович написал ряд деловых писем разным лицам и послания Грозному (1579), явившиеся ответом на второе послание царя (1577), в котором тот сообщал о взятии Вольмара, куда в свое время бежал опальный боярин.
Как публицист Андрей Михайлович Курбский во многом продолжает традиции своего учителя Максима Грека, стремясь писать «в кратких словесах мног разум замыкающе» (второе послание Грозному), то есть, призывая к сжатому и в то же время содержательному изложению. Собственные послания князя Курбского вполне отвечают этому требованию: они невелики по размерам, построены по четкому плану, основная идея их выражена предельно ясно. Следование «высокому» стилю диктует использование таких ораторских приемов, как риторические вопросы и восклицания, антитеза, анафора и другие средства поэтического синтаксиса. Фраза Курбского отличается «украшенностью», что в значительной степени достигается применением разнообразных эпитетов. Языку писателя почти чужды вульгаризмы, просторечие, но, благодаря патетике, особенно сильной в обличениях, эмоциональности, лирической взволнованности, публицистические произведения противника Грозного воспринимаются как явления живой речи.
Особенности литературной манеры писателя наглядно раскрываются на материале первого послания Ивану IV. Произведение отличается стройностью и логикой композиции. Уже во вступлении, представляющем собой торжественное обращение к царю, сформулирована основная мысль памятника: автор «от многия горести сердца» хочет рассказать о «гонениях», которым царь подверг своих ближних. Отсюда - естественный переход к основной части, где сначала дается характеристика воевод, загубленных Грозным, а затем сообщается о судьбе одного из преследуемых - личных несчастьях самого автора. Эти две темы даны в разной тональности. Панегирик «сильным во Израиля» сплетается с гневным обличением царя, которое становится особенно выразительным благодаря множеству риторических вопросов - автор как бы сурово допрашивает Грозного, по какому праву последний творит свои злодеяния. Воспоминание о собственных бедах звучит как лирический монолог-причитание; здесь преобладают восклицательные предложения, придающие изложению эмоциональный характер. Заканчивается послание предсказанием возмездия, которое ждет нечестивца. Рядом с царем здесь появляются «ласкатели», толкающие его на дурные дела. Снова усиливается обличительная интонация, слова писателя становятся особенно едкими. Таким образом, задача, поставленная во вступлении,- обличить Ивана IV оказывается полностью решенной, к тому же экономными средствами. Вместе с тем сам Андрей Михайлович Курбский остался в памяти потомков как изменник и перебежчик в стан врагов родины.
АНДРЕЙ МИХАЙЛОВИЧ КУРБСКИЙ
Андрей Михайлович Курбский (ок.1528–1583) происходил из знатного рода смоленско-ярославских князей, потомков Рюрика, и по женской линии был в родстве с царской фамилией. Первые годы его службы были связаны с царским двором и воинским делом. В 1549 году он уже имел дворовый чин стольника и в звании есаула участвовал в военных походах. В 1552 году он уже прославился как храбрый полководец при взятии Казани, а в 1556-м, в 28 лет был пожалован боярским чином. К началу Ливонской войны, в 1558 г., Курбский командовал сторожевым полком и в апреле 1563-го был назначен воеводой в г. Дерпт (Юрьев).
Андрей Курбский активно участвовал в деятельности правительства, руководившего страной с конца 40-х гг. XVI века при молодом царе Иване IV Васильевиче. Лидерами этого правительства были духовник царя, священник Сильвестр и костромской дворянин, получивший высокий чин окольничего, Алексей Адашев. Позднее, с легкой руки Курбского, это правительство стали называть «Избранной радой ».
В начале 60-х гг. царь, недовольный ограничением собственной власти, разгоняет «Избранную раду», а Сильвестра и Адашева отправляет в изгнание, где они вскоре умирают. В те же годы начинаются первые гонения и казни бояр. Опасаясь смерти, Андрей Курбский в апреле 1564 года бежит в Литву, где получает службу и богатые земли. Находясь на службе у литовского князя, а затем у польского короля, Курбский участвует в военных походах, в том числе и против России. В 1581 году во время одного из походов он заболел и вернулся в свое имение Миляновичи под Ковелем, где через два года скончался.
Видимо, в молодости Курбский получил хорошее образование, а своим учителем он многократно и с большим почтением называл Максима Грека. Уже в России Курбский написал ряд сочинений - несколько посланий, а также два «Жития Августина Гиппонского». Но творческий расцвет наступает в литовский период жизни. Из-под его пера выходят многочисленные послания разным людям, в том числе три послания Ивану Грозному . Эти послания, в которых впервые были произнесены тяжкие обвинения Ивана Грозного в многочисленных преступлениях, стали основой переписки с царем - интереснейшим документом религиозно-философской мысли России XVI века.
В 1573 году Курбский пишет яркое философско-публицистическое сочинение - «История о великом князе московском », рассказывающее о правлении «Избранной рады» и об измене Ивана Васильевича их общим начинаниям. Кроме того, в своем поместье он организовал своего рода скрипторий, где переписывались и переводились рукописи, писались различные сочинения. Среди переводов необходимо назвать сборник «Новый Маргарит», основу которого составляли труды Иоанна Златоуста и сочинения Иоанна Дамаскина. Андрею Курбскому принадлежит также перевод трактата протестантского мыслителя И. Спангенберга «О силлогизме».
Сочинения Андрея Курбского свидетельствуют: оставаясь светским человеком, он в то же время был ярким православным мыслителем, который немало трудов положил на то, чтобы защитить истинность православного вероучения. Он совершенно сознательно не принимает католичества и особенно протестантизма. Против «люторей», «цвинглиан», «калвинов» и иных «нечестивых ругателей» направлена значительная часть посланий Курбского, написанных в Литве. Резко осуждает он и любые попытки реформировать православие, что было свойственно тем, кого на Руси называли «еретиками». В одном из посланий Курбский заявил о недопустимости того, чтобы «христианин правоверный ото арианина христоненавистного» принимал «писания на помощь церкви Христа Бога». Критически Курбский относился и к появившимся в Западной Руси гуманистическим учениям. И вообще, познав в эмиграции «свободы христианских королей», он пришел к отрицанию всех учений, которые эти свободы обосновывали, называя всю неправославную литературу Польско-Литовского государства как «польскую барбарию», «полыцизну».
В то же время, несмотря на свой побег из России, Андрей Курбский считал Русское государство единственной в мире страной, сохранившей истинное христианство . Поэтому в своих сочинениях он неоднократно именует Россию «Святорусской землей » и «Святорусским царством ».
В своем толковании православного вероучения Андрей Курбский был близок к Максиму Греку и «нестяжательству», порицая при этом «сребролюбивых» иосифлянских иерархов. Как и все мыслители «нестяжательского» направления, он считал, что мир творится Христовой Любовью, которая как дар Святого Духа наполняет сердца людей, внушает людям «правость сердечную»: «…Дар духа дается не по богатству внешнему и по силе царства, но по правости душевной… Ведь смотрит Бог не на могущество и гордость, но на правость сердечную, и дает дары тем, кто воспринимает их доброй волей своей!»
Основываясь на идее «правости сердечной», Андрей Курбский развивает мысли о существовании «свободного естества человеческого » и «естественного закона », по которому должны жить люди. Причем, говоря о «естественном законе», Курбский ссылается и на опыт «языческих философов», и на Послание к Римлянам апостола Павла (11: 14–15): «Если языческие философы по естественным законам дошли до таких истин и до такого разума и великой мудрости между собой, как говорил апостол: «Помыслам осуждающим и оправдывающим», и того ради допустил Бог. Что владеют они всей вселенной, то почему же мы называемся христианами, а не можем уподобиться не только книжникам и фарисеям, но и людям, живущим по естественным законам!»
И хотя эти мысли не получили подробного объяснения в сочинениях Курбского, тем не менее можно предположить, что он довольно широко трактовал понятие «свободы естества человеческого», во всяком случае, намного шире, нежели мыслители-иосифляне и государь Иван Грозный.
Идеал социально-политического устройства России - «православное истинное христианское самодержавство » - Курбский считал уже созданным во времена «Избранной рады». Именно в этот период государь в наиболее полной мере соответствовал «нестяжательским» представлениям о «благочестивом царе» - окружил себя мудрыми советниками, прислушивался к их мнению и управлял своим государством, исходя из идеи Любви. Как писал Курбский, «самому царю» нужно быть «как глава и любить советников своих». Более того, по мнению опального князя, «царь, хоть и служит к его чести царство, а не получил какого-нибудь от Бога дара, должен искать доброго и полезного совета не только у советников, но и у всенародия».
Однако царь недолго мирился с определенными ограничениями своей власти, и вскоре этот идеал, воплощенный в жизнь усилиями «Избранной рады», рухнул. И тогда Андрей Курбский обрушивается на Ивана Грозного с обвинительными посланиями. По сути дела, все три послания царю и большая часть «Истории о великом князе Московском» - это горькая песнь об утраченном «Святорусском царстве».
Сразу же необходимо сказать, что переписка Курбского и Ивана Грозного - это свидетельство не столько политического, сколько религиозно-философского спора . В их письмах столкнулись два разных понимания сути православного учения, поэтому каждый из них столь яростно обвиняет другого в вероотступничестве, в ереси, в предательстве правой веры. «Зачем ты, безумный, все еще бесчинствуешь против Господа своего? - гневно вопрошает Курбский в одном из писем. - Разве не настал час образумиться и покаяться и возвратиться к Христу?». Иначе говоря, Иван Грозный для Андрея Курбского такой же вероотступник, каковым считает государь опального князя.
Вероотступничество царя Курбский видит в том, что тот изменил «нестяжательским» идеалам «Избранной рады» и перестал соответствовать образу «благочестивого царя». Во всяком случае, все свои обвинения против Ивана IV Андрей Курбский сводит к одной идее: «забыв» «нестяжательские» идеалы, Иван Васильевич утерял «благочестие», перестал быть «благочестивым царем». Более того, Курбский обвинял Ивана IV в том, что, отказавшись от помощи «Избранной рады», государь разрушил социальную гармонию и собственными руками уничтожил «Святорусское царство», «православное истинное христианское самодержавство», уже созданное совместными усилиями царя и его советников. Поэтому все страшные события, которые испытала Россия в годы правления Ивана Грозного, - это лишь последствия «измены» царя истинной вере.
Суть вероотступничества он видит в том, что царь, поддерживаемый «злыми» советниками, непомерно высоко возомнил о себе как о единственном на земле помазаннике Божием. В Третьем послании Курбский демонстрирует прекрасное понимание внутренних устремлений московского самодержца - просветить чуть ли не всю вселенную: «…Думаешь про себя, что мудр и что всю вселенную можешь поучать». И отвергает претензии Ивана Грозного на роль вселенского православного государя, обвиняя его в «непомерной гордости и зазнайстве».
И все же опальный князь надеется, что разум вернется к царю, а царь вернется ко временам правления «Избранной рады». Поэтому Курбский призывает его «покаяться и возвратиться к Христу»: «Ты же был мудрым и, думаю, знаешь о трех частях души и о том, как подчиняются смертные части бессмертной. Если же ты не ведаешь, то поучись у мудрейших и покори и подчини в себе звериную часть Божественному образу и подобию: все ведь издавна тем и спасают душу, что худшее в себе подчиняют лучшему».
Свидетельством измены вере Андрей Курбский считает и увлечение царя колдовством и волхованием, что совершенно не принималось «нестяжателями». Почти что в духе Максима Грека, обличавшего астрологию, Курбский обвиняет Ивана Грозного в том, что тот окружил себя гадателями и языческими колдунами и верит им более, нежели Слову Божиему.
А различные неудачи Ивана Грозного Андрей Курбский однозначно трактует как «Божии кары» за вероотступничество. Так, когда в начале 70-х гг. на Россию обрушились голод, эпидемия чумы, а затем крымские татары, сжегшие всю Москву, Курбский написал: «Какие язвы были Богом посланы - говорю я о голоде и стрелах, летящих по ветру (имеется в виду чума. - С.П. ), а напоследок и о мече варварском, отомстителе за поругание закона Божиего, и внезапное сожжение славного града Москвы и опустошение всей Русской земли…»
Поэтому и итоговая оценка Курбским деяний Ивана Грозного более чем жесткая: «Поправ заповеди Христа своего и отвергнув законоположения Евангелия, разве не открыто посвятил он себя дьяволу и слугам его…»
В измене истинной вере Курбский обвиняет не только царя, но и его новое окружение. Так, про монаха-иосифлянина Вассиана Топоркова, который, по мнению Курбского, сыграл решающую роль в изменении религиозно-политических предпочтениях государя, он писал: «О, сын дьявола! Зачем человеческой природе, кратко говоря, жилы пресек и всю крепость души разрушил…» А других «льстецов» и «губителей» называет служителями «сатаны и его бесов», которые по собственной «свободной воле» губят не только царя, но и свои души: «Поистине новое идолослужение и посвящение и приношение не кумиру Аполлона и подобным, но самому сатане и его бесам: приносят в жертву не волов и козлов, насильно влекомых на убиение, но свободной волей души свои и тела, и совершают это в слепоте ради сребролюбия и славы мира сего!»